Старость аксолотля

– Значит, говоришь, нужно искать файлы-ключи? Может, даже на материальных носителях…

– Не знаю, есть ли вообще что искать. С чего ты взял, фрай? Владелец мог шифровать своими майндпринтами.

Криптология – семя паранойи, растет из нее и ее плодит. Достаточно простые ключи, содержащиеся в поддающемся запоминанию числе преобразований, поддаются атакам ксенотиков методом наводящих гаданий. Одноразовые ключи (сводящиеся к случайной последовательности нулей и единиц, которую невозможно взломать шаг за шагом) должны быть записаны либо на материальном носителе, который можно украсть, либо в компьютерных файлах, в которые можно вломиться, если только они сами не защищены крипто, и тогда снова возникает вопрос надежности… вернись к шагу номер один и повтори. Третьим выходом, позволяющим избежать обеих этих ловушек, является шифрование майндпринтами. Соответствующие программы для имплантов выполняют записи состояний мозга, форматируют их, после чего пропускают через них изначальную информацию. Чтобы расшифровать файл, нужно выполнить обратную операцию при идентичных настройках программы и сканировании того же мозга, находящегося в том же состоянии. Вся суть кроется в определении «того же состояния мозга». Более новые программы уже позволяют снятие столь утонченных майндпринтов, что для получения соответствия требуется вызвать в конкретном мозгу конкретное воображение, при конкретной эмоциональной ауре. Это исключает в числе прочего сканирование под принуждением; бесполезен также брэйн-фрикинг без знания конкретного момента сканирования. Невозможно украсть воспоминание о первом поцелуе.

Если файлы из Болот лорда Амиэля зашифрованы его майндпринтами, их уже не раскодировать – после смерти человека многое можно воспроизвести, но не структуру его мозга, его память. Собственно, их было бы невозможно реконструировать и при жизни оригинала. Это намного надежнее, чем отпечатки пальцев и коды ДНК.

– Доктор Шарский… я дам вам полную свободу в программировании здешнего живокриста и сниму ограничения конфиденциальности. Как скоро вы сможете что-то сказать о цели вычислений? Хоть что-нибудь?

Иммануил надолго исчезает.

– Невозможно оценить, – говорит он, вернувшись.

– Во всяком случае, пробуйте.

– Слухи разойдутся за пределы Дворца.

– Я это прекрасно понимаю.

– Что с патентом на глиокрист?

– Он будет записан на Орден.

Шарский бьет кулаком по кушетке с такой силой, что в ней что-то трещит.

– Я так и знал, – шипит он. – Так и знал.

– Sorry. Ordo Homo Xenogenesis über Alles.

– Ты хоть понимаешь, как после появления этой технологии подскочат акции Проекта SWING? Дай хотя бы время на размышления!

– Apage![183]

Проект SWING эксплуатирует тот же феномен, который привел к открытию глии в атмосфере газового гиганта HD 92788, Шадры, – то есть спонтанное, хаотичное Ваяние, вызванное свободной глией (названной так исключительно по причине поверхностного морфологического сходства с человеческой мозговой материей). Свингеры ищут необъяснимые с точки зрения гравитации аномалии в движении планет, подобные тем, что привлекли внимание астрономов к Шадре. Проект, однако, отличается своими масштабами: в его амбиции входит охват всего Млечного Пути и проверка «правильности» движения всех планет всех его звезд. Для потребностей SWING работает самый большой сирианский гравитометр типа «L», миллионы квадратных километров дисперсионных оптических и радиотелескопов, сотни тысяч мегакластеров Болот… Но все это окупается, ибо глия на разных планетах – хотя, вне всякого сомнения, это один и тот же вид – разнится между собой, в том числе октоморфическим потенциалом, и сизигии некоторых новых разновидностей создают из Homo sapiens более сильных ксенотиков, с более мягкими стампами, большей разрешающей способностью Ваяния, возможно, также с большей глиотической интуицией. Они однозначно увеличивают диапазон совместимости Homo sapiens и X. procaryota gleiophyta, так что после каждого открытия глионосной планеты заново приводится в действие Бостонская хартия, с новым тестированием кандидатов из вероятных возрастных, генетических и физиологических диапазонов.

Криптолог встает, вздыхает, гасит свои чары… Уже собравшись уходить, он снова поворачивается к Агерре.

– Говорят, это от лорда Амиэля, – говорит он, не глядя в глаза ксенотику, который тем временем уселся в кресло лицом к Глупцу и глиокристной туманности. – Будто бы ты Ваяешь, фрай, для его вдовы.

– Вот как? И откуда столь гениальные выводы, можно узнать?

– От кофейной гущи и птиц в небе, фрай, – фыркает Иммануил. – Так это правда? Те файлы – его?

Агерре театрально качает головой.

– Страшное дело – глия, – он надувает губы.

Доктор вежливо смеется, руки в карманах пиджака, левая нога согнута.

– И что теперь? – спрашивает он уже тише.

– Пока что владельцы этого абака не появились, – заявляет ксенотик, – и я не рассчитываю, что они когда-либо здесь появятся. Они знают, что мы знаем. Как полагаешь, доктор, – он криво усмехается, – неужели они сами обратились за советом к какой-то гадалке?