Старость шакала. Посвящается Пэт

«Уилсон. Умные ракетки», говорит голос за кадром, и ролик прерывается.

– Никогда не видел, – скептически поджал губы Джимми Крайтон.

– Ясное дело, не по телеку, – сказала Пэт. – Вирусная реклама для Интернета. Зато у них три миллиона просмотров на Ютубе.

– Боже, – вздохнул констебль. – И ты не боишься, что тебя вот так же, – он запнулся, – ну, что тебе может достаться?

– За миллионый контракт с «Уилсоном» я согласна на все, – улыбнулась Пэт. – Говорят, родители мальчугана теперь катаются как сыр в масле. На престижный университет теперь точно хватит. Конечно, если парень не выкинет какой-нибудь более смертельный номер.

Она вспомнила отца и бросила взгляд на урны на камине. Кому-то теннис даст путевку в жизнь, ее же обитатель одной из урн лишил и того, и другого. Сейчас у нее были вопросы к нему, но урны затаились. Безумная, сводящая с ума трескотня родительских голосов начнется под вечер – так было всегда с того самого дня, когда Пэт имела несчастье пустить урны в дом. Она говорила «спокойной ночи, мамапапа», но голоса не имели ушей и продолжали перебивать друг друга, и Пэт уже привыкла к этому бедламу, ничего похожего на который не было и в помине при живых родителях. Они не давали ей уснуть, но теперь Пэт не могла сказать наверняка, научится ли она снова засыпать, если по вечерам в ее голове вновь воцариться порядком подзабытая тишина.

Помолчав, урны взялись за старое. Поначалу тихо, словно перешептываясь, а под конец, когда Пэт уже не понимала, слышит ли их наяву или видит сны, покойные родители не особо заботились о покое живой дочери и, кажется, даже не выбирали выражений. Сорятся, подумала Пэт и, улыбнувшись, теперь уже точно уснула.

Она еще не знала, что Энн Краддл уже решилась на серьезный разговор.

***

Я, откровенно говоря, сильно удивлена.

Энн Краддл ничем не выдавала сильного удивления. Она не прошлась взволнованно по кабинету, не приложила к губам бутылку с минералкой, не вздохнула, обозначая притворную горечь. На Пэт у нее было не более получаса, поэтому Энн даже не поднялась с кресла. Она была сама уверенность, и даже теннисные звезды за ее спиной смотрелись скромно – может оттого, что компанию им неизменно составляла сама Энн. Они глядели на Пэт со стены, улыбались с фотографий и каждый норовил обнять Энн за плечи. Беккер, Навратилова, Эдберг, Штих, Агасси, Кафельников и даже высокомерная Серена Уильямс – все они излучали терпение и учтивость, словно фотографировались с Матерью Терезой или Далай-ламой. Пэт внутренне улыбнулась, когда представила опустевшую стену, которую медленно заполняют новые портреты: знаменитости новых времен, вежливо приобнимающие Мэри Литтл.

– Тебя, как ни крути, рекомендовал мне Пол, – напомнила Энн, выводя Пэт из фотографических грез. – Да, тебе пришлось завязать, но, как ни крути, школа! Школа трудолюбия, терпения, взросления. Я хорошо знаю Пола и его учеников: ментально они старше своих ровесников, и в этом залуга наставника.

Пэт вдруг увидела тучу, она надвигалась со стороны Энн и затуманивала лица на фотографиях на стене.

– Я не могу сказать, что ты серьезно отстаешь, Пэт. С другой стороны, серьезно отставать здесь невозможно – у меня просто не бывает таких учеников. Но ты отстаешь, и это факт, Пэт. К тренировкам вопросов нет: работаешь ты наравне со всеми и не хуже остальных. Что, в принципе неудивительно, принимая в расчет твой опыт и твое теннисное прошлое. Но знаешь что я хочу тебе сказать, Пэт? Ты тренируешься, но не живешь турниром. Не питаешься Уимблдоном, не дышишь им. Это заметно, сколько не тренируйся. Потому что готовясь к Уимблдону, ни о чем другом, кроме Уимблдона, думать невозможно. Присаживаешься в прихожей завязать шнурки – видишь себя присевшим у сетки в ожидании подачи. Моешь руки в ванной – и полотенце хочется подбросить, так и не вытершись. Я уж не говорю о мячиках, которыми сводишь с ума соседей через стену. Ты, Пэт уже обстучала все стены в доме?

Туча окутала голову Пэт. Теперь она с трудом могла разглядеть собственные кроссовки, с которых не сводила глаз.

– Я вижу, как болеют турниром мои ученики – кстати, сущие дети по сравнению с тобой, Пэт. Поверь мне, а не веришь – поинтересуйся, сводит ли им мышцы во сне и какие кошмары мучают их по ночам. Может, сотня мячей, одновременно вылетающая из пушки Суперкоуча. Или чудовище вместо Энн Краддл, хотя допускаю, что для кого-то настоящий кошмар – видеть каждую ночь во сне саму Энн Краддл. Знаешь, у моих ребят даже походка меняется – в обычной жизни, а не только на тренировках. Мне не нужны подавальщики, не перестроившие мозг в режим турнира, Пэт. Ты можешь бежать быстрее всех, поражать быстротой реакции и ловли мяча, но если внутри тебя не заведен нужный механизм, однажды обязательно случится сбой. Обязательно на турнире и в самый ответственный момент, уж поверь мне. Ты же мыслями не здесь. Может, тебе тяжело у нас?

– Нет, что вы, мэн!

– Тогда я тем более удивлена. Понимаешь, Пэт…