Старосветские убийцы

Рухнов отворил дверь, но оттуда вырвался столп едкого бело-серого дыма. Михаил Ильич закашлялся и тут же захлопнул ее.

– Второй где? – спросил Никодим.

– Какой второй?

– Не ври! Следов двое. С напарником, значит, пожаловал.

Рухнов судорожно кивнул. Вроде сухо по дороге было, и до снега далеко, как умудрился косматый егерь что-то разглядеть?

– Язык проглотил? Где, спрашиваю?

– В подвале, – выдавил Рухнов и посмотрел на окна. Внутри все пылало. Не спастись теперь ни Денису, ни княгине…

– И Лизабета там осталась?

Рухнов снова кивнул.

– Подвал хорошо закрыл?

– Хорошо! – Рухнов с замиранием сердца смотрел на Никодима, не зная, чего ожидать.

Тот улыбнулся:

– Значит, вместе поджарятся. А ты, хромой черт, сбежать хотел? – Улыбка на устах Никодима исчезла, лицо стало каменным, только маленькие черные глаза так и сверлили Михаила Ильича. – Вексель где?

Вот почему Никодим медлит, вот почему сразу не убил. Михаилу Ильичу допрос предстоит. Значит, и шансы в живых остаться есть. Надо попытаться косматому охотнику зубы заговорить… Умирать-то неохота!

– Какой вексель? – спросил Рухнов.

Никодим молча спустил курок. Рухнов с удивлением посмотрел на дымящееся ружье и только потом схватился левой рукой за плечо. Боль, как расплавленный свинец, разлеталась по телу, а когда достигла переломанной ноги, Михаил Ильич истошно закричал, не удержал равновесия и свалился с невысокого крыльца.

Никодим, на ходу перезарядив ружье, спрыгнул к нему.

Михаил Ильич катался по земле. Мелькнула мысль прикинуться, будто сознание потерял, и попытаться время выиграть, но боль жгла так, что несчастный не мог не кричать.

Никодим опустил тяжелый сапог на спину жертвы.

– Вексель где?

– Не знаю! – прохрипел Рухнов. Боль стала невыносимой. Михаил Ильич хотел схватить Никодима за ногу, но только пошевелился, как в простреленном плече будто артиллерийский снаряд разорвался, а в глазах ярко сверкнул фейерверк. Удара под ребра Рухнов даже не почувствовал.

– Не знаешь? Кончай, сука, дурака валять! – Никодим пнул ногой в раненное плечо.

– А-а-а! – закричал Рухнов и перевернулся на живот.

Егерь наставил ружье в лицо.

– Про иное не пытаю! Некогда! А вексель Мите нужен! Так что выбирай! Говоришь, где вексель, получаешь пулю в сердце. Молчишь – в живот. Боль такая будет, что умолять будешь пристрелить, все тайны сам расскажешь. Ну?

Рухнов представил обещанное мучение.

– Княгиня за картину спрятала, в спальне!

– Не врешь? – Ружье нацелилось в живот. Никодим пошевелил пальцем спусковой крючок, внимательно глядя на Михаила Ильича. От потери крови лицо несчастного и так было бледным, а тут просто позеленело.

– Святой истинный крест! – прошептал Рухнов.

Ружье медленно стало описывать полукруг обратно к его лбу. Михаил Ильич закрыл глаза, губы зашептали молитву. В голове промелькнула последняя мысль: "Сначала, как и в первый раз, услышу выстрел, потом на мгновение испытаю боль, потом, наконец, умру…"

Денис оттащил княгиню к продуху. Дышать становилось все тяжелее, а надежды на спасение таяли с каждой секундой. Угаров перебрал все, даже самые фантастические варианты. Например, поджечь бочки у одной из стен. Вдруг взорвутся, и пролом получится? А вдруг нет?

Хорошо княгине – спит, она даже не поймет, что умирает. А ему предстоят мучения.

Прошел час или нет? Наверное, прошел! Помощи ждать бесполезно! Денис вспомнил про бутылку с сонным зельем. После недолгих поисков она нашлась. Отрава оказалась приятной на вкус, а может, Денис просто хотел пить.

Потом несколько минут перед ним кружили, словно птицы, маменька с Варей. Они протягивали то ли руки, то ли крылья, умоляя улететь с ними. Но по телу разлилась такая слабость, что Денис не мог шевельнуть ни единым членом. Только улыбался в ответ. На прощание мама с Варей тоже улыбнулись, а потом исчезли. Как и весь окружающий мир.

Выстрел, хоть Рухнов и ждал его, все равно прозвучал неожиданно.

"Вот и конец", – подумал Михаил Ильич.

Боли не было. Рухнов обрадовался: смерть наступила незаметно, а теперь, видно, душа его отлетает. Он приоткрыл глаза. Перед ним простиралось небо. Облака с царственной неспешностью плыли, то и дело, заслоняя солнце; стая диких гусей безмятежно летела на юг.

– Вот черт! – прозвучал где-то рядом голос Никодима, и звенящую тишину разорвал следующий выстрел. Михаил Ильич приподнялся на здоровой руке и огляделся. Видимо, он был жив, в отличие от кабана Ваньки и чагравого мерина Султана, падавших в это мгновение на землю.

Когда Никодим приставил к голове Михаила Ильича ружье, Ванька учуял приближавшихся лошадей и бросился им навстречу. Никодим невольно проводил взглядом кабана, потому и замешкался с выстрелом. А в следующую секунду он увидел мчавшегося во весь опор прямо на него Данилу верхом на чагравом мерине. Не раздумывая, Никодим разрядил ружье, но попал в Султана. Тот на всем скаку споткнулся, и Данила вылетел через голову из седла.