Старовский раскоп

Заинтригованная, Аля послушно распахнула футляр и вытряхнуло вещь на ладонь. И только потом посмотрела. Оказалось… Бронза. Чернение. В высоту сантиметра три, плоская, легкая пластинка броши. Сюжет Алине знаком был до мельчайших подробностей. Черная кошка. Не кошка — дикий зверь. Глаза желтые горят лампами, пасть оскалена, усы топорщатся… Тяжелые лапы готовы к прыжку, к удару, когти выпущены… Вся целиком — от и до — пантера на охоте, за бросок до добычи. Вдруг почувствовав с бронзовой хищницей сродство, сжала с ладони, пытаясь холодную бронзу отогреть. Даже думала подышать, но… Ладонь мелко, приятно закололо, теплая волна плеснулась от ладони к локтю, плечу, сердцу — и там растворилась, оставляя после себя ощущение умиротворенного покоя. Напоследок раздался мелодичный перестук… и смолкло.

Подняла на Андрея удивленные глаза. Тот улыбался с видом удовлетворенного результатами эксперимента естествоиспытателя и одновременно — отца-создателя, гордого своим творением.

— Поздравляю. Твой медальон тебя признал.

— Что? Откуда у тебя "кошак" себер татарлар? Причем здесь я? Почему…

— Ты теперь пантера. Это — пантерий амулет пятнадцатого века. Передавался от родителей к детям. Можешь считать, что это твое наследство.

— Ох… Голова кругом. Можно помедленней и поподробней?

— Обязательно. сейчас закончу…

В дверь постучали.

Антон.

Снега и бега.

Партизанские приключения Антона начались, и начались весьма неприятно. Снега намело целые сугробы — оно, конечно, хорошо и замечательно, только… Из окна приземлился в него, как в холодное мягкое болото. На миг растерялся — в белой глубине захлебнулся, запутался, перемешалось всё, забивая нос и рот. Тут же, в сугробе, рефлекторно перекинулся окончательно, но оказалось — дурацкая идея. Потому что такой снег, он не для пантер, и он, зараза, стянул бока холодом, а лапы взяли, вязли…

Наверху, в окне, метались, суетились, матерились, совались из окна, но времени Антон зря не терял. Принюхался, запомнил запахи волков — на будущее, огляделся и нырнул в подворотню. В подворотне подзадержался, чтобы уронить баки с мусором — волна вони, возможно, даст еще пару минут. Впрочем, надежда маленькая.

А дальше бежал, сломя голову, целиком поддавшись первобытному кошачьему страху — были ночь, холод, острые льдинки под лапами, городская вонь обостренным чутьем и голодная свора собак за спиной. Гаражами — перепрыгивая с крыши на крышу, потом какими-то огородами, заборами и деревьями, через кладбище, через резкую, химическую пелену запахов завода. Остановился только когда заорал в ночи какой-то сумасшедший петух и подпели ему собаки. Понял, что уже на окраине, что дальше — дикий лес и заночевать будет негде. Стоял, отдуваясь, возбужденно подрагивая и отфыркиваясь, прислушивался. Но ночь подвывала метелью, лаяла разбуженными собаками и заводским гудением, а погони Антон не учуял. Тогда он встряхнулся всем телом, попереступал с лапы на лапу, настраиваясь, и рывком вбился в человеческое тело. Тут же навалилась усталость, ночь с ее тысячами смутных запахов и шорохов померкла и потускнела, зато отвыкшие от таких экстремальных приключений мышцы заныли с десятками оттенков смысла… Нда.

Но ушёл. Это главное.

Антон поправил куртку, поплотнее затянул воротник, проверил по карманам бумажки, деньги и телефон. Нашел адрес старика, приятеля Ингмара. Вздохнул — город небольшой, но где, черт подери, в нем "улица Краснознаменная, дом два"? С квартирой шесть как-нибудь разберемся, но вот улица…

Метель и не думала затихать, продолжала швырять с лицо охапки снежного дранья, и, видать, волки давно уже потеряли след очумелого кошака, а сейчас греют хвосты по домам. На улицах пустынно, фонари явно не справляются — давно уже едва протапливают яичные желтки света в белесой кутерьме…

Ближе к утру, озябший и злой как черт, трижды протащившись от бронзового Вождя до главной новогодней елки города, Антон решил, что или свихнется, или промерзнет насмерть. Мело и мело, сугробы выросли почти до неба, срослись с низкими бурыми облаками. Чертов Ингмар, чертовы волки, чертов город… В котором, кажется, нет ни намека на Краснознаменную улицу, которая должны бы вроде отходить от Борцов революции в сторону Городского собрания, да вот не отходит. Послать бы вас всех к чертям…

Послать бы! Ох, послать… Снег набился за шиворот, за голенища сапог и в печатки, растаял и промочил насквозь Инкой связанный свитер, носки промочил… Холод собачий! Волчий, блин.

Еще разок. Городское собрание — серое неопрятное убожество, прикрытое снегом — вот оно. За углом — машет рукой бронзовый Ильич…