Старплекс

– Лишь частично, – ответил Яг, разводя верхними руками. – Нам давно известно, что барионная материя, состоящая из привычных нам протонов и нейтронов, составляет менее десяти процентов массы Вселенной. В две тысячи тридцать седьмом году было обнаружено, что вездесущие тау-нейтрино имеют очень малую массу покоя, эквивалентную примерно семи электрон-вольтам. Также мы узнали, что мю-нейтрино тоже имеет ничтожно малую собственную массу – где-то в три тысячных электрон-вольта. Поскольку количество нейтрино этих двух типов очень велико, в сумме они дают в три или четыре раза большую массу, чем вся барионная материя. Но даже с учётом нейтрино около двух третей массы Вселенной оставались неучтёнными – до сегодняшнего дня.

– Почему вы считаете, что это вещество – тёмная материя? – спросил Кейт.

– Ну это точно не обычная материя – в этом можно не сомневаться. – Яг придерживался одной рукой за закруглённый край консоли Тора, чтобы не упасть на четыре конечности, и старался, чтобы это не было заметно. «Старплекс» работал в четырёхсменном режиме для удобства валдахудов, происходящих с планеты с коротким суточным циклом, однако Яг работал сверхурочно. – Ранние работы по тёмной материи предлагали два типа возможной её организации; земные астрономы, чтоб им за это плавать в реках мочи, назвали их WIMP[8] и MACHO. WIMP – это «слабовзаимодействующая массивная частица»; вы видите, какую белиберду им приходится выдумывать, чтобы уложить её в дурацкий акроним? В общем, вимпами в конце концов отказались тау- и мюоновые нейтрино.

– А MACHO? – спросил Кейт?

– «Массивный компактный объект гало»[9], – сказал Яг. – «Гало» в этом контексте означает облако тёмной материи с галактикой в центре. Под «массивными компактными объектами» имелись в виду миллиарды объектов размером с Юпитер, не связанные с какой-либо отдельной звездой, – взвесь, состоящая из газообразных миров, сквозь которую движется светящееся вещество галактики.

Лианна облокотилась на консоль, оперев подбородок на сложенные ладони.

– Но если бы Вселенная была напичкана объектами размером с Юпитер, – спросила она, – разве мы бы их не обнаружили?

Яг повернулся к ней.

– Даже объекты размером с Юпитер в масштабах галактики исчезающе малы. А поскольку они не излучают свет, то их можно обнаружить только в случае, если один из них проходит между наблюдателем и далёкой звездой. И даже в этом случае эффект будет едва ощутим – небольшая гравитационная линза, из-за которой яркость звезды чуть-чуть увеличится. Такие эффекты время от времени наблюдались – впервые в тысяча девятьсот девяносто третьем году его зафиксировали астрономы с Земли. Но даже если космос кишит MACHO – настолько, что они составляют две трети массы Вселенной, – то в любой конкретный момент времени эффект гравитационной линзы наблюдался бы лишь у одной из пяти миллионов доступных наблюдению звёзд. – Он махнул рукой в сторону участка неба с мерцающими звёздами. – Здесь мы видим этот эффект непосредственно лишь потому, что находимся очень близко к скоплению тёмной материи, и потому, что сама тёмная материя прозрачна. То, что мы видим, – это обычная космическая пыль, захваченная внутрь объектов из тёмной материи.

Кейт посмотрел на Риссу, вопросительно вскинув брови. Она не возразила.

– Хорошо, – сказал директор, – это, безусловно, эпохальное открытие, заслуживающее дальнейших…

– Прошу прощения, что прерываю, – вмешался Ромбус, – но я регистрирую тахионный выброс. – Ромбус повернул окружающую мостик голограмму звёздного неба так, чтобы стяжка оказалась в центре передней полусферы; желудок Кейта возмутился так же, как в детстве, когда оператор планетария пытался показать, что учиться может быть весело. Яг быстро занял своё место слева от Кейта. Стяжка была точкой зелёного цвета – цвета того, что начинало появляться из неё – окружённой обычным кольцом излучения Содерстрёма.

– Это корабль Содружества? – спросил Кейт.

– Нет, – ответил Ромбус. – Отсутствует сигнал транспондера. – Зелёная точка увеличивалась в размерах. – Невероятно – какая яркость, – неуклюже озвучил ФАНТОМ пробежавшие по его сенсорной сети огоньки. Но иб был прав – стяжка уже была самым ярким объектом на небе, затмевающим даже звезду класса А, на которую Яг обратил внимание ранее.

– Пожалуй, стоит освободить ему место, что бы это ни было, – сказал Кейт. – Тор, начинайте отрабатывать назад.

– Выполняю.

Кейт обернулся налево.

– Яг, спектральный анализ.

Валдахуд прочитал с одного из своих мониторов:

– Сканирую. Водород, гелий, углерод, азот, кислород, неон, магний, кремний, железо…

– Оно выглядит чисто-зелёным. Может, это лазер?

Яг обернул к нему правую пару глаз, левой продолжая следить за показаниями инструментов.

– Нет. Свет не когерентен ни в малейшей степени.

Пылающая булавочная головка на экране расширялась; вот она превратилась в свирепо сияющий круг нескольких метров в диаметре.

– А что насчёт термоядерного выхлопа? – спросила Лианна. – Может быть, корабль входит в стяжку работающим двигателем вперёд, во время торможения?

Яг проконсультировался с мониторами.