Старшая правнучка

Со слезами на глазах от радости меня расцеловавши, Зеня поспешила к пану Ростоцкому, что коней под уздцы держал. Издали глянула я на него и на поклон ответила. Эх, кабы не Матеуш…

Потрясающая история Зени так увлекла Юстину, что она почти не заметила, как ее младшая дочь Идалия выросла и пошла в школу. И вообще, дети не доставляли Юстине особого беспокойства, так что выполнить прабабкин завет и прочесть ее дневник сам бог велел.

Один за другим Болеслав, Барбара, Амелька, Павлик, Маринка и даже Идалька лично убеждались в том, что занятие это требовало неимоверных трудов, терпения и уйму времени, о чем и сообщили остальным родичам. Остальные родичи тоже уверовали в каторжный труд, на который обрекла прабабка бедную Юстину. А главное, никто не имеет права облегчить ей сей каторжный труд. Юстина, бедняжка, может быть, предпочла бы галеры, да выбора у нее не было, вот почему все семейство по мере сил пыталось помогать несчастной, поддерживая ее материально, морально же Юстина поддерживала их, пользуясь авторитетом самой старшей правнучки.

…По своему обычаю, Зеня опять прибыла чуть свет, полагая, что в эту пору нам без помех удастся переговорить, а как сама себе. хозяйка, ей без разницы, что подумает прислуга, в худшем случае – пани Фулярская с ума спятила, отправившись на утиную охоту с восходом солнца. Ружье с собой Зеня прихватила, а пан Ростоцкий за время нашей беседы постарался настрелять уток.

Уединившись в беседке в дальних аллеях сада, ибо гостила у меня в ту пору тетка Клементина, чрезмерно проворная и любопытная, я в пеньюаре, а Зеня в амазонке, мы повели разговор о Зениных намерениях. Она бы рада за пана Ростоцкого хоть тотчас выйти, да не пристало ранее года по смерти мужа торопиться к алтарю, да еще с конюшим. А ежели скрытно с паном Ростоцким обвенчаться, злоумышленник, на Зенину жизнь покушавшийся, не ведая о том, жизни все равно лишит понапрасну.

Так и сяк прикидывали мы с Зеней, как оно лучше сделать, и ни одна светлая мысль в наших головах не являлась, как вдруг в кустах зашелестело и тетка Клементина собственною персоной нам предстала, тоже в пеньюаре и чепце ночном. Всполошенно мы обе вскочили со скамьи, тетка же, напротив того, на скамью уселась и, утреннюю росу с пеньюара отряхнув, стала упрекать нас, почему ей ранее не доверились, две головы хорошо, а три лучше, особенно если эта третья годов на двадцать разумнее будет. Тетушка малость годочков себе убавила, на добрых тридцать она постарше нас, ну да то без разницы. Потом сесть велела и не таясь призналась: «Слышала я, неразумные дивчины, ваши речи, специально на тот случай за вами в сад пошла, и за то Бога благодарите, а теперь мне расскажите обо всем в подробностях».

Ободрясь ласковыми речами и зная ее доброе сердце, во всем мы с Зеней признались. Зазябли мы все три, и велела нам тетка Клементина в дом воротиться и там в столовой за горячим шоколадом все и обсудить.