Старшая сестра его величества. Власть

Я почти не спала. Не могла закрыть глаза. Просто лежала на самом краешке бесконечной череды чужих постелей, старательно отодвигаясь подальше от мужа, чтобы даже нечаянно не дотронуться до него. И представляла, как встаю, беру в руку кинжал и вонзаю клинок прямо в сердце Адрея. Я знала, сейчас моя рука не дрогнет.

Я не плакала. Слез не было. Напротив, глаза были такие сухие, что иногда приходилось часто-часто моргать, чтобы избавиться от рези.

Я ничего не чувствовала. Ненависть сожрала все остальные чувства. Казалось, что я провалилась в глубокий каменный колодец. И сейчас стою на дне, смотрю наверх на крошечной, с тарелку, кусочек голубого неба. Но его заслонят лицо Адрея, нависшего над колодцем.

Меня поддерживала только одна мысль: обязательно наступит время, когда я позволю себе убить Адрея. Неважно как и за что. Возможно заплачу наемному убийце и полюбуюсь на окровавленную голову ненавистного супруга. Представляя этот момент, я злорадно улыбалась. А возможно, прикажу его казнить. Как заговорщика.

Закрыв глаза, я до мельчайших деталей видела эту сцену. Я стою на ступеньках у трона в королевском замке и, указывая вытянутой рукой на Адрея, произношу: «Казнить! Немедленно». И чувствую себя при этом абсолютно счастливой.

Я сильно похудела. Под глазами залегли темные круги, щеки запали, а скулы неожиданно резко обозначились на лице. Когда Тайка подносила мне зеркало, я равнодушно смотрела на какую-то совершенно постороннюю женщину, которая повторяла все мои движения. Она просто не могла быть мной.

Моя верная Тайка и Южин были единственными людьми во всем обозе, с которыми я разговаривала. Потому что только с ними я могла говорить о своей ненависти.

Когда на горизонте появились башни Беломорья, хмурая Тайка начала улыбаться. Она вытащила меня из дормезы на привале, который Адрей устроил потому, что ему понравилась полянка у дороги, и тыча пальцем в красные маковки белых каменных башень, убеждала меня, что скоро мы доедем и все закончится.

Она не знала, что все закончится только тогда, когда Адрей будет болтаться на пеньковой веревке на площади в Нижнем городе Яснограда. Быть повешенным на той же виселице, что нищие и бродяги, самая унизительная смерть для отпрыска Высокого рода.

А я буду стоять рядом во время казни, смотреть ему прямо в глаза и улыбаться. Пока же надо было доехать до порта и закончить то, ради чего я решилась на этот кошмар: купить корабль. И отправить мужа в плавание, исполнять поручение его величества.

Но Адрей решил, что люди и лошади нуждаются во отдыхе, и остановился в трактире прямо под белокаменными стенами города. Он был страшно зол: я так и не понесла, несмотря на все его старания.

Глава 33

Ночью разыгралась непогода. Небо заволокло чернильно-черными тучами, из-за которых ночь стала казаться еще темнее. Сильный ветер яростно хлопал ставнями, выл в трубе и даже сорвал дранку с крыши конюшни, вызвав переполох в постоялом дворе. Пожилой, но еще крепкий хозяин постоялого двора, крепко матерясь и ругаясь на чем свет стоит, поставил вместо себя за стойкой сына-подростка, а сам выскочил на улицу. Лошадей надо было перевести из конюшни в пустой амбар до того, как хлынет ливень. Иначе кони полягут, а он разориться, выплачивая виру за каждую погибшую в дырявой конюшне лошадь.

Купцы и их работники тоже не отсиживались за столами. Они суетились во дворе, проверяя тугие веревочные крепления на тюках и накрывая возки просмоленными пологами, подготовленными как раз на такой случай. Пологи на ветру вздувались парусами, вырывались из рук и оглушительно хлопали свободными концами в воздухе. Купцы громко орали, стараясь перекричать шум. Каждый из них знал, убытки от безжалостной стихии им придется покрывать не один год. А кто-то и вовсе не сможет, лишившись всего нажитого.

Первые крупные капли дождя упали на пыльную землю. Трактирщик, на мгновение замерев посреди суеты, поднял взгляд на небо и нахмурился. Сезон осенних штормов как всегда пришел слишком невовремя.

Я же сидела за столом прямо напротив довольно развалившегося на скамье Адрея и кусала губы, чтобы не высказать ему все, что думаю. Мы торчали в этом проклятом трактире под стенами Беломорья уже третий день. Третий день, вместо того, чтобы выбирать в порту корабль, я вынуждена была находиться рядом с садистом-мужем и терпеть его мерзкие прикосновения. Даже сейчас его рука по хозяйски тискала мою коленку. И мне хотелось надеть ему на голову кувшин из-под вина, стоявший на нашем столе в компании двух точно таких же.

— Эй, любезный, — муженек махнул рукой призывая к себе мальчишку-тратирщика, — подай еще вина! И вели стелить постели. Нам с женой пора отдохнуть, — он противно осклабился и изо всех сил, до боли сжал мою коленку. Мне пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть.