Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века

После скоропостижной смерти Цзинго пост президента занял вице-президент Ли Дэнхуэй, коренной тайванец. Это серьезно встревожило Мэйлин[726]. Ли Дэнхуэй не выказывал преданности ни ее мужу, ни самой Мэйлин. Она вновь заволновалась, что над ее комфортным существованием нависла угроза. Буквально через несколько дней ее племянница Дженетт прилетела из Нью-Йорка и бесцеремонно захватила тайваньский «Гранд-отель». Этот гостиничный комплекс располагался на вершине холма и напоминал традиционный китайский дворец с причудливо изогнутыми золотыми крышами и огромными ярко-красными колоннами. Эта местная достопримечательность была построена в 1950-х годах и должна была служить роскошным правительственным гостевым комплексом. Мэйлин принимала непосредственное участие в работе над этим проектом, Дженетт управляла комплексом фактически, поскольку считала отель семейной недвижимостью. Когда к власти пришел Цзинго, были введены новые правила управления отелем, и Дженетт отстранили от дел. Теперь же она нагрянула в отель, в присутствии управляющего разорвала на мелкие клочки правила, уволила главного бухгалтера и вынудила председателя правления уйти в отставку. При поддержке Мэйлин совет директоров возглавил один из приближенных Чан Кайши, и в руках Дженетт вновь оказался доходный бизнес[727].

Стремясь защитить свои интересы, бывшая первая леди, уже девяностолетняя, решила прибегнуть к политическому давлению. Она попыталась воспрепятствовать тому, чтобы пост руководителя Гоминьдана занял президент Ли Дэнхуэй. (И Чан Кайши, и его сын совмещали посты президента и председателя партии.) Поскольку кандидатуру нового председателя формально предлагало партийное руководство, Мэйлин попросила лидеров Гоминьдана отложить выборы, чтобы выиграть время и продвинуть на этот пост своего человека. Ее инициатива не нашла поддержки среди партийного руководства, даже в рядах преданных сторонников Чан Кайши. На посту председателя Гоминьдана все хотели видеть только Ли Дэнхуэя. Однажды поздно ночью Мэйлин позвонила некоему официальному лицу, бывшему протеже ее мужа, но и он отказался выполнять ее просьбу. Стало ясно, что вмешательства Мэйлин не желает никто и все хотят двигаться вперед, к новой эпохе. Либеральная пресса словно коршун налетела с критикой на Мэйлин, и ей пришлось отступить. Она предприняла еще один, последний штурм Гоминьдана, убеждая членов партии не отклоняться от прежнего курса в пользу новых и фундаментальных перемен. Ее вежливо выслушали, но никакого значения ее словам не придали[728].

Все еще физически крепкая и обладающая живым умом, Мэйлин сдалась. Она смирилась с поражением и в 1991 году вернулась в Нью-Йорк, окончательно отказавшись от участия в политической жизни Тайваня. Остров ускоренными темпами устремился к демократии, и в 1996 году Ли Дэнхуэй стал первым демократически избранным президентом.

В сущности, демократический Тайвань проявил щедрость к Мэйлин. Несмотря на то что, согласно введенным при Ли Дэнхуэе правилам, суммы, выделявшиеся на содержание бывших президентов и их супруг, лимитировались – и вдова Цзинго с семьей строго следовала этим правилам, – для мадам Чан Кайши сделали исключение. Ей был гарантирован практически привычный образ жизни. «Гранд-отель» продолжал служить ей личной кухней, поставляя шеф-поваров и официантов в Америку. Охранники, сиделки и слуги всё так же продолжали работать на Мэйлин. Однако от некоторых излишеств пришлось отказаться. В 1994 году, когда Мэйлин в последний раз приезжала на Тайвань навестить умиравшую от рака Дженетт (любимая племянница Мэйлин предпочитала лечиться на Тайване, а не в Америке, где не смогла бы позволить себе такие привилегии, как держать свою собачку в больничной палате-люкс), правительство Тайваня вместо того, чтобы выслать за бывшей первой леди персональный самолет, забронировало для нее весь салон первого класса[729]. Кроме того, правительство обратилось к семье Кун с просьбой взять на себя часть ее расходов, и эта просьба была удовлетворена, хотя и не без ропота некоторых родственников за закрытыми дверями[730].

Некоторое время Мэйлин волновалась из-за нехватки средств[731]. Но в целом она встретила эпоху перемен спокойно. Молитвы и чтение Библии, ее основные виды деятельности в последние годы жизни, обеспечивали ей душевный покой[732]. Ближе к концу своей длинной и насыщенной жизни, которая подарила ей немало счастливых моментов, Мэйлин почти не вспоминала свои былые триумфы и ничего не говорила о них[733]. Она отклоняла все просьбы об интервью. Когда поступило предложение назвать в ее честь улицу, она запретила делать это, процитировав Книгу Екклесиаста: «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – всё суета!» Она ждала, когда Бог заберет ее, и часто бормотала: «Мои ровесники и даже младшее поколение ушли один за другим, а я все еще здесь». «Бог забыл обо мне»[734].