Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века

В 1909 году Айлин закончила колледж и вернулась в Шанхай, а ее сестры продолжали учиться и обзаводиться друзьями. В свои двадцать лет Айлин была одержима стремлением совершить в Китае что-нибудь значимое. В 1911 году вспыхнула республиканская революция, и Айлин узнала, какие отношения связывают ее отца с Сунь Ятсеном. В представлении Чарли Сунь Ятсен был подобен Христу, жертвующему собой ради спасения своего народа. Айлин, как и ее отец, испытывала чувство глубокого уважения к Сунь Ятсену и почитала его как одного из своих доблестных родственников, хотя они еще ни разу не встречались. Чарли усиленно убеждал миссионеров, призывая их поддержать сторонников республики, а в это время Айлин устраивала благотворительные мероприятия с целью сбора средств. Прежде Чарли уже предлагал дочери заняться организацией благотворительных концертов, но она отказалась. Теперь же она пылала энтузиазмом. Выяснилось, что благодаря своей скрупулезности и неиссякающему запасу идей Айлин прекрасно справляется с ролью организатора. Для мероприятий арендовали большое здание театра, концерты шли на английском языке, что было в новинку даже для Шанхая. Айлин не терпелось познакомиться со своим кумиром и послужить на благо революции.

А Сунь Ятсен тем временем был поглощен борьбой за пост президента будущей республики, ибо считал, что он принадлежит ему по праву. Битва за власть началась в тот самый момент, когда 25 декабря 1911 года Сунь Ятсен прибыл в Шанхай. Он не участвовал в восстаниях и больше двух месяцев оттягивал свое возвращение в Китай, чем вызвал всеобщее неодобрение. Многие революционеры в открытую называли его трусом[105]. Джордж Моррисон, корреспондент газеты «Таймс», сообщал, что сторонники республики «с некоторым пренебрежением отзывались о человеке, который лишь провозгласил революцию, но фактически не принимал в ней участия и всегда держался в стороне, думая о том, как спасти собственную шкуру». «Едва повеет опасностью, – говорили эти люди, – как Сунь Ятсен тут же уходит в тень»[106]. Сам он утверждал, что за границей занимался сбором средств для нужд революции, поэтому газетчики требовали от него подтверждения, что он действительно привез на родину «огромные суммы денег». Однако Сунь Ятсен заранее заготовил ответ. Искусно избегая откровенной лжи и посмеиваясь, словно услышал глупый, но забавный вопрос, он сказал: «Революцию совершают не деньги, революцию совершает энтузиазм. Я привез с собой не деньги, а боевой дух»[107]. Его ответ можно было истолковать так: деньги он все-таки раздобыл, но не желает обсуждать эту пошлую тему.

Сунь Ятсен прилагал максимум усилий, чтобы его избрали на пост президента. Ему необходимо было получить голоса делегатов от семнадцати (из двадцати двух) провинций, в которых вспыхнули восстания. Легальным путем к должности являлась победа на выборах. Уполномоченные представители собрались в Нанкине, чтобы проголосовать за кандидатуру «временного президента».

Нанкин, древняя столица правителей Китая, раскинулся у подножия величественной горы Цзыцзиньшань – «Горы пурпурного золота»; в городе царила атмосфера богатства и роскоши. В прошлом элегантно украшенные, плавучие дома на канале в центре города служили излюбленными местами отдыха поэтов, чиновников-мандаринов и остроумных куртизанок, там сочиняли стихи и музыку и пили благоуханные напитки из изящных бокалов. Придумав несколько удачных строк, их авторы подавали беднякам милостыню, горстями сыпали монеты в бархатные мешочки, болтавшиеся на концах длинных бамбуковых шестов, которые протягивали с соседних лодок. Особенно живописно канал выглядел в сумерках, когда зажженные в лодках фонари изнутри освещали решетчатые переплеты затянутых бумагой окон.

После республиканской революции Нанкин в буквальном смысле слова стал территорией Чэнь Цимэя, «крестного отца» Зеленой банды – главного тайного общества Шанхая. Этот щуплый человек с тонкими губами и глазами, внушавшими ужас, отдавал беспощадные приказы и был ярым сторонником Сунь Ятсена. В ходе революции он взял под контроль Шанхай и обладал таким влиянием, что мог диктовать свои условия в соседнем Нанкине, где должно было состояться голосование. Он лично проверял делегатов на благонадежность. Представитель провинции Фуцзянь, человек по имени Линь Чанминь, был членом другой политической организации, и «крестный отец» подослал террориста, чтобы тот напал на Чанминя на железнодорожном вокзале в Нанкине. В Линь Чанминя стреляли, но он не был убит. Предостережение выглядело недвусмысленно: «держись подальше от голосования». Как и следовало ожидать, Линь Чанминь бежал из Нанкина[108].