Старше (ЛП)

Мы с Ридом пережили все самое лучшее и худшее в жизни. Любовь, боль, смех, душевную близость и самое печальное прощание. Но было кое-что, чего мы никогда раньше не делали. Никогда не испытывали. Что-то настолько простое, настолько обычное, что от одной мысли об этом у меня перехватывало дыхание.

Свидание.

ГЛАВА 36

Когда я увидела его снова пять часов спустя, мое потрясение ничуть не уменьшилось.

Рид Мэдсен исчез с моей орбиты, как метеор, пронесшийся по ночному небу, оставив после себя шлейф звездной пыли, которая впиталась в мое естество, и я не могла стряхнуть ее, как ни старалась. Теперь он вернулся, как вор в ночи, оставив меня лишенной дыхания и страстно его желающей после мгновения, проведенного вместе.

Приблизившись, я заметила его, прислонившегося к обшитому деревянными досками фасаду, рядом с входной дверью, обрамленной аквамариновым рисунком. Засунув пальцы в карманы джинсов, с глазами, бурными, как море во время шторма, Рид смотрел на меня с трагической тоской, пока я неторопливо подходила к нему.

Это была ужасная идея.

По-настоящему идиотская.

И все же, казалось, нас обоих это не волновало, поскольку наш собственный магнетизм притягивал нас друг к другу, и это было похоже на воссоединение душ.

Он обнял меня. Без колебаний, без неловких сомнений. Все остальное отступило — время, возраст, приличия. Я просто оказалась в его теплых объятиях, где мне всегда суждено было быть.

Рид выдохнул мне в ухо и притянул ближе, его большая ладонь обхватила мой затылок.

— Я так рад тебя видеть. — Он не отстранялся. — Прости, это было неожиданно. Я хотел перейти к делу раньше, пока у меня не сдали нервы.

Мое тело вибрировало и таяло одновременно.

— Я рада, что ты это сделал. Я бы, наверное, болтала без умолку, пока время не вышло, и ты бы снова ушел.

Он осторожно подался назад, его руки медленно скользнули вниз по моим рукам и опустились. Его глаза горячо смотрели на меня, мука и нежность сводили его брови.

— Трудно поверить, что я смотрю на тебя. Что-то большее, чем фотография или воспоминание. — Затем его взгляд скользнул вниз по моему телу, от изгиба шеи к ложбинке между грудей, покрытой мерцающим блеском, и дальше вниз по моим загорелым ногам. Когда его глаза снова поднялись, его взгляд сверкнул темным желанием. — Прогуляешься со мной?

Я моргнула в своем черном коктейльном платье до бедер и шикарных ботильонах, пытаясь оторваться от его похотливого взгляда, и посмотрела на ресторан.

— Я думала…

— Я знаю. Я просто всегда хотел это сделать.

— Что сделать?

Он протянул руку и сжал мою ладонь, соединив наши пальцы вместе.

— Держать тебя за руку на публике.

У меня перехватило дыхание от удивления.

Я кивнула, и мы пошли по людной набережной, в воздухе смешались соль и смех. Я не могла подобрать слов. У меня остались только чувства. Только ощущение того, что его ладонь сжимает мою, а наши шаги сливаются в идеальном ритме.

Это не свидание. Мы просто друзья.

Это не может быть свиданием.

Друзья держатся за руки.

Мы со Скотти держались за руки.

Это не должно ничего значить… потому что не могло ничего значить.

Но эта мантра развалилась, когда его большой палец провел по моим костяшкам, и наши ладони переплелись так, что это казалось чем-то большим. Эмоции прожигали дыры в моей груди. Моя любовь пылала, ее огонь не погас.

— Я не знаю, что сказать, — призналась я, пока мы уворачивались от других пар, собак на поводках и множества детских колясок. — Мне кажется, любые слова неуместны.

Он взглянул на меня, и мандариновые блики от низко висящего солнца осветили его темные волосы.

— Ты не должна ничего говорить.

— Я должна. Мне так много нужно сказать. — Я вздохнула, прищурив глаза на оранжевый шар, висящий на горизонте. — Как ты?

— Никогда не было лучше.

— Я имею в виду… раньше. До того как ты приехал сюда. Как твои дела? Твоя жизнь дома?

Он уставился прямо перед собой, его щека подергивалась.

— Сейчас я не чувствую себя там как дома.

— Как… — Мои глаза закрылись, боль пронзила грудь. — Как дела с Тарой?

Хватка его руки усилилась, и я почти услышала, как бьется его пульс.

— Напряженно, — сказал он.

Боже… все еще?

Прошло два года.

Мы с Тарой никогда не обсуждали Рида во время наших переписок. Я отказывалась первой начинать говорить о нем, надеясь, безмолвно умоляя ее затронуть болезненную тему, которая преследовала всех нас. Она так и не сделала этого.

Заглядывала ли она в альбом? Листала ли страницы, наполненные любовью и правдой?

Я не знала.

Она никогда не упоминала об этом.

Я сглотнула, вцепившись в его руку.

— Мне жаль.

— Уитни рассказала мне все. — Он опустил взгляд на тротуар и погладил подбородок. — В то время я слышал об увольнении учителя, о странной дружбе. Я знал, что Тара через что-то проходит, но никогда не интересовался подробностями. Я был занят своим бизнесом, и я сожалею, что не проявил должного внимания. Не почувствовал ее боль. Если бы я знал… — Глаза Рида остекленели, и он выдохнул через нос. — Я бы никогда не сказал ей такого.

Наши ладони сильнее сжали друг друга.