Старше (ЛП)

Галлея: ЛОЛ. Свип «ножницы»²¹! Но нет, это из-за малыша, который сидит на моем столе. Хоппити знает правду.

Я: ? Как дела? Были свадьбы в последнее время?

Галлея: В следующие выходные у нас завершается сезон, и до апреля в планах всего несколько съемок. Я собираюсь отправить тебе по электронной почте новую любимую фотографию, которую я сделала. Подожди, сейчас.

Я ждал.

Ждали мое дыхание, сердце, надежда.

Звякнуло уведомление о новом письме, я перешел в папку «Входящие» и открыл его. Это было нечеткое изображение танцующих матери и дочери. Голова невесты откинута назад от смеха, а лицо матери полно эмоций, по щекам текут слезы. Это было прекрасно. Искренне. Свидетельство острого глаза, таланта и непревзойденного сердца Галлеи.

Я: Это невероятно.

Галлея: Спасибо, что подтолкнул меня к этому. Моя мечта сбылась.

Я: «Камень, ножницы, бумага» предсказали это, помнишь? Если я выиграю, ты последуешь за своей мечтой — расправив крылья, устремив глаза в небо, не оглядываясь назад. Я выиграл.

Галлея: Такое чувство, что это я выиграла. ?

И все же… было ощущение, что мы оба проиграли.

Потеряли что-то жизненно важное. Что-то фундаментальное.

Накатила грусть, погасив мою беспричинную улыбку. Она была за тысячу миль от меня. Слишком далеко, чтобы прикоснуться к ней, обнять, прижать к себе и убаюкать биением своего сердца.

Я побарабанил пальцами по столу, прежде чем отправить ответ, в горле у меня стоял комок.

Я: Мне пора домой, готовить ужин.

Галлея: Съешь за меня вареники!

Я: Без тебя не то. Рисовые хрустящие хлопья.

Галлея: Рождественский выпуск?

Я: Ты знаешь.

Галлея: Спокойной ночи, Рид.

Я: Мы должны как-нибудь повторить это.

Галлея: Обязательно. Может, погода улучшится. Нас ждет ясное небо.

Я: Прогноз благоприятный. Спокойной ночи, Комета.

Выйдя из чата, я задержался за столом еще на несколько мрачных минут, прежде чем схватить ключи и отправиться домой. Холод позднего октября пробирал меня до костей, пока я бежал трусцой от студии до своей квартиры в миле отсюда, а мои мрачные мысли уносились к дочери. Последние два года были мучительными — я пытался поддерживать видимость отношений с Тарой, а ее холодное отношение и упрекающий взгляд резали меня на части.

Я искренне считал, что ей не потребуется так много времени, чтобы прозреть.

Понять правду.

Чтобы снова открыть мне свое сердце и перестать воспринимать как гнусного монстра.

Полгода назад мы договорились о встрече за ланчем, но она не принесла никаких результатов. Но Тара все же пришла, уселась за столик напротив меня, рисуя кетчупом замысловатые узоры, пока между нами повисло тягостное молчание. Уитни уговорила ее пойти. Чтобы достичь примирения. Я так старался сломать лед между нами с помощью глупых шуток, натянутых улыбок и вопросов о школе красоты, но натолкнулся на холодное безразличие.

Она была каменной стеной.

Но… она пришла.

И это был крошечный луч солнца в моем холодном, мрачном мире.

Я подошел к входной двери и поискал ключи, после чего с удивлением обнаружил, что дверь не заперта, когда взялся за ручку.

Странно.

Осторожно приоткрыв дверь, я заглянул внутрь и застыл на месте, когда в поле зрения появился силуэт, неподвижно сидящий на моем диване.

Я моргнул, почти уверенный, что она мне привиделась.

— Тара?

Угрюмые изумрудные глаза посмотрели на меня, их блеск давно угас. Она сидела как каменная, ожидая, когда я войду в квартиру.

Тяжело сглотнув, я вошел внутрь, закрыл за собой дверь и опустил ключи в карман. Я смотрел на нее, теряясь в догадках. Не понимая, зачем она здесь.

Должно быть, что-то случилось.

Уитни или Божья коровка.

Страх пробрал меня до костей, кровь отхлынула от лица.

— Что случилось?

Она нахмурилась, ее глаза прищурились.

— Много чего случилось.

— Кто-то пострадал?

— Да.

Я окинул ее взглядом с головы до ног, прежде чем понял, что она говорит не о физической травме. Я шагнул вперед, чувствуя, как к горлу подступает жгучий жар.

— Что ты здесь делаешь?

Она отвела взгляд.

— Не знаю. Мама сказала, что у тебя депрессия. Она внушает мне чувство вины.

— У меня нет депрессии. — На самом деле была.