Старшие сыновья

Уже по одному взгляду Самары было ясно, что она не в духе. Казачка сидела, складывала чистую одежду. Едва он переступил порог, она так на него взглянула, что ему всё стало ясно, и за тяжёлым взглядом сразу последовал вопрос:

- И чего это твоя шалава городская приезжала?

- Во-первых, она не моя, - сразу расставил точки над «и» Горохов, - во-вторых, она приехала из-за того, что мы демонтировали вышку.

- А какое ей дело до твоей вышки?

- Она давала нам деньги, она имеет право знать, почему мы сняли вышку, - и тут ему в голову приходит хорошая мысль, - кстати, именно на её деньги я купил тебе квадроцикл.

Самара уставилась на него, и по её лицу было видно, что она сосредоточенно размышляет над полученной информацией, её брови сдвинуты, она насторожена и ещё не решила, как реагировать на услышанное, и чтобы мысли казачки пошли по нужному руслу, инженер добавляет:

- Ты для меня дороже, чем её деньги.

Вот теперь всё было сказано правильно, как надо, лицо женщины сразу теряет воинственность, даже некоторое подобие улыбки появляется на нём: ну раз так, то ладно.

- Есть будешь? – спрашивает она, откладывая одежду.

- Буду, - говорит Горохов и скидывает пыльник с фуражкой и садится на войлок. – Поем и потом поеду.

- Куда? – Самара сразу насторожилась.

- За реку, – отвечает инженер спокойно.

- За реку, сейчас, ночью? – она, кажется, не верит ему, опять смотрит на него пристально, словно пытается разглядеть в его лице ложь.

Он заранее улыбается, зная, что будет дальше.

- Да, сейчас и за реку.

И, конечно же, она говорит то, чего он от неё и ожидал:

- Я с тобой.

Наверное, хочет поймать его на вранье, но он не ловится, а всё так же улыбаясь, соглашается:

- Я надеялся, что ты сама предложишь это. Не хотел тебя просить.

- Там сейчас, наверное, шершни охотятся, - говорит она уже не столь решительно.

А он тянется к своему пыльнику и достаёт из кармана флакон с некрасивой чёрной этикеткой, показывает ей:

- Ничего, у нас для них вот что есть.

Они уже через два часа были у реки, заматывали головы поверх респираторов, чтобы вытащить лодку из зарослей рогоза. Спрятав квадроцикл, спустились к воде и вытащили лодку. Они по мере возможности отряхнули лодку, уложили вещи. Самара села на нос, он оттолкнул лодку от берега. Луна, тишина, чёрная, страшная река. В рогозе шуршит предрассветный ветерок. До рассвета всего час.

Он дёргает стартер, выкручивает газ. О Господи! Мотор на высоких оборотах завывает так, что слышно, наверное, в Полазне. Ну что ж делать.

- Левее бери, - громко, чтобы перекричать работающий мотор, кричит Самара.

И он, слушаясь её как более опытную, направляет лодку на быстрину. Но западный берег весь в тени, свет луны туда не попадает, попробуй угадай, куда тебе нужно пристать так, чтобы нос лодки заскрипел по песку, а не въехал в стену рогоза, который засыплет тебя опасными спорами.

- Ещё левее, - кричит Самара с носа лодки.

Ей нужно стараться, через респиратор и платок её голос звучит очень глухо. Для наглядности ещё и рукой машет: туда, туда…

Они уже на середине реки, чёрная стена нужного им берега всё ближе, и казачка снова командует:

- Прибавь оборотов, а то уйдём вниз слишком.

Он снова делает так, как она просит. Мотор шумит так, что ему не по себе: ну какая тут, к чёрту, секретность!

И когда они уже миновали быстрину, Самара поворачивается к нему:

- Обороты сбавь, пусть течением нас несёт до нужного места.

Он почти отпускает газ, моторчик тарахтит тихо, так лучше, так спокойнее.

- Берег уже недалеко, - говорит казачка, не поворачиваюсь к нему.

«Ещё бы разглядеть его в такой черноте, - он совсем не видит берега, но она, привстав на колено, держится за края лодки, смотрит, не отрываясь, вперёд и, кажется, что-то там различает. – Дай Бог».

Огромный блик луны на воде, предрассветная дымка, от ветерка шелестит рогоз, скидывая в воду и воздух со своих жёстких стеблей красную пыль.

- Чуть прибавь, - она поворачивается к нему и вдруг встаёт на носу лодки во весь рост, и кричит так, что даже через платок слышится звон в её голосе. - Крути!

«Крутить? Что? Руль? Газ? В какую сторону?». Он не понимает.

- Газ!!! – орёт Самара что есть мочи.

Теперь ясно. Он крутит ручку газа до упора. Мотор взвыл. Винт выбросил из-под лодки бурун и чуть притопил корму, нос задрался, и Самара, не удержавшись, летит на дно лодки, прямо на коробку с коптером. Инженер слышит за спиной хороший такой всплеск, потом что-то тяжёлое падает в воду, и на Горохова обрушивается вода, ведро, а может, и больше мерзкой речной воды, а в борт и корму уходящей, но еще не набравшей хода лодки, звонко шлёпается волна, чуть переваливаясь через борт. Но мотор ревёт, лодка скользит по воде, а Самара, тоже мокрая, вскакивает со дна лодки, смотрит назад, положив руку Горохову на плечо, и говорит возбуждённо и зло:

- Бегемот, сволочь!

Инженеру это и так ясно. Он ведёт лодку вслепую, на чёрный берег, поэтому сбрасывает газ и говорит ей сухо:

- Вернись на нос, смотри, куда плывём.

Она, хлюпая водой под ногами, пролазит на нос и говорит:

- Держись левее, там нет рогоза.