Старший брат моего жениха

Кира болтает о чем-то с невидимой Наташей, слушает, смеется, а я занимаю свое место и завожу мотор. Рассекаю фарами ночную темень, кручу баранку, в этом находя свое спасение и покой.

— Руслан, — трогает Кира меня за плечо, вырывая из марева дорожного гипноза. — Отвезешь меня к общежитию? Ребята из клуба возвращаются, будем вместе прорывать оборону.

Кира смеется, и я бы тоже с удовольствием хотя бы улыбнулся, если бы мои щеки, губы не онемели от злости.

И стыда. Потому что мне стыдно за Егора. Черт бы его побрал с его одержимостью Таней. А ведь клялся сам себе, что с бывшей девушкой покончено, а теперь решил испортить жизнь всем, до кого дотянуться может.

— У тебя точно все хорошо? Ты бледный. Не хочешь говорить? Ну, ладно, — сдается Кира и затихает. И я благодарен ей за это.

Выкручиваю руль в нужном направлении, а челюсть ноет от того, как крепко я сцепил зубы. Тяжелая тишина затапливает салон, как болотная вязкая жижа, но плевать.

— Спасибо за ужин. И за поддержку, — тихо говорит Кира, когда я останавливаю машину все у того же магазина, что и накануне. — Без тебя мне было бы сложнее.

Пожимаю плечами, мол, было бы о чем говорить.

— Не поцелуешь в щеку на прощание? — Господи, какую чушь я несу. — Я пошутил, расслабься.

— Шутник, — улыбается и стремительно вылетает на улицу.

Словно боится оставаться со мной наедине. Правильно, девочка, беги. Потому что в таком состоянии я точно за себя не ручаюсь.

Но уехать так просто я тоже не могу.

— Кира, — распахиваю дверь и зову, когда она уже почти скрылась в полумраке. — Если нужна будет помощь, я пока еще в городе, не уеду никуда какое-то время. Просто знай.

Кажется, она кивает. А я запрокидываю голову и смеюсь, потому что этот день точно довел меня до ручки.

А впереди еще самое интересное.

Выжимаю скорость, мчу к дому. Руки вцепились в руль до боли, до дрожи в предплечьях, и эти ощущения еще удерживают меня над гневной пропастью.

Мне нужно поговорить с Егором. Я должен посмотреть ему в глаза и понять: где я так сильно налажал? Когда не увидел, в какого идиота превратился мой младший брат? В какой момент все пропустил?

А еще на краешке сознания пульсирует мысль, которую я старательно отгоняю, чтобы не мешалась и не путала карты. Но она упорная, и к моменту, когда снижаю скорость у дома, становится такой яркой, что мозг закипает и сердце ухает в груди.

Я заберу Киру себе.

И это единственное, о чем мне хочется сейчас думать.

24 глава

Руслан

В окнах родительского дома — непроглядная тьма. И она так созвучна с тем, что творится в моей душе сейчас…

Выхожу из машины, захлопываю дверь и даже не ставлю на сигналку. Все как в тумане, и безопасность автотранспорта меня волнует меньше всего.

Воздух душный, футболка липнет к коже, словно я под дождь попал, но все это — ерунда. Но отвлекает.

— Егор? — зову, войдя в дом, но в ответ тишина. Впрочем, ожидаемая.

В темноте миную холл. Здесь я знаю каждую мелочь, каждый болтик и винтик, поворот и арку. Мы с родителями переехали сюда, когда мне пять исполнилось, а Егора еще и не планировал никто. Он вообще в нашей семье — залетный. Но младшенький и любимый — это бесспорно.

Я держусь за эти обрывки памяти, привычные эмоции, нормальность, и ярость уже не бурлит внутри кислотным гейзером. Даже разговаривать способен. Наверное.

Дерево ступеней под ногами слегка пружинит при каждом шаге, перила теплые, словно солнцем нагретые. Я вспоминаю, как научил Егора скатываться по ним, а мама жутко переживала, что он убьется.

Черт возьми, долбанная ностальгия. Но от воспоминаний теплее и светлее становится. Это мне сейчас и надо, потому что в шаге от братоубийства.

Комната брата — первая по коридору. Сворачиваю направо, останавливаюсь у двери, светлым пятном выделяющейся во мгле ночного дома. Я не собираюсь стучать, будто бы гость какой-то, не планирую ждать, когда меня впустит милостивый хозяин, но что-то меня останавливает. Будто бы, стоит войти внутрь, и все окончательно перевернется с ног на голову.

Как прежде уже не будет.

Рывком распахиваю дверь, не глядя протягиваю руку влево и щелкаю выключателем.

— Вставай, придурок! — гаркаю, и у самого уши закладывает от громкого окрика.

Егор, ошалевший, подскакивает на кровати, кубарем летит на пол, чертыхаясь громко, а я складываю на груди руки. Жду, когда очухается.

— Трусы надень, нудист.

— Рус? Черт, что за шутки?

Он поднимается, потирая ушибленное при падении плечо, морщится, а я в два шага оказываюсь возле встроенного шкафа. Рывок и дверца чуть не срывается с полозьев, до того сильно я шарахаю ею. Достаю первые попавшиеся брюки и бросаю их в рожу Егора.

— Эй, да что с тобой?! — часто-часто моргает и ловит на лету свои штанишки.

Тощий такой, голый — на цыпленка похож. Волосы со сна торчком, борода топорщится, как у домового, и я бы обязательно заржал над этим зрелищем. Но не до смеха.

— Одевайся, быстро!