Старший брат царя. Книги 3 и 4

— ...государь допустил до себя только духовенство да кое-кого из Думы. Говорили, что государь в горе великом от измены бояр. Аз многогрешный лицезрел государя в соборе Троицком Александровской слободы на молебствовании. Каюсь, братцы, глазам не поверил: похудел государь, облысел с горя и поседел, краше в гроб кладут! А всё из-за боярского неповиновения. Ну, теперь покорились нерадивые, и будет им воздано сторицею. Поднимем же, братия, кубки за здравие государя всея Руси! Многие годы ему царствовать!

Встали, выпили, вытерли бороды. Кто-то нерешительно спросил:

— Поведай нам, Аника Фёдорович, гость дорогой, кто такие опричники, что с метлой да головой собачьей разъезжают?

Одобрительный гул прошёл по трапезной.

— Отвечу, други, но наперёд спрошу вас: может ли государь наш один победить сонмище врагов, окружающее его? Не может! Ему на дружцов своих положиться нельзя. Ближайший советник Адашев Алексей и духовник государя Сильвестр извели государыню Анастасию! Вечная память ей!

Кто-то негромко возразил:

— А не оговор то, а?

Аника, будто защищаясь, к сказавшему руку протянул ладонью вперёд:

— В народе говорят: они виновники! А сказано ведь: глас народа — глас Божий! Ну а князь Курбский Андрей — друг государя с детских лет — утёк в Литву! А множество других, коих казнили, кои пока ходят! Не, тяжело государю. Вот он и набирает новую дружину, опричь старой, то бишь — опричников, на первый случай тысячу человек. И знаки у них: выметать измену и выгрызать нечестивых! А головой опричников государь поставил Михаила Черкасского, брата государыни нашей Марии Темрюковны!

Выпили за опричнину в полной тишине. Аника понял настроение купцов и доверительно сказал:

— И ещё, друзья: опричнина надолго. Москва и государство поделены на земщину, и государев обиход — опричный удел. Иоанн Васильевич отныне не хочет в Кремле жить, в боярском гнезде! Строит государь себе Опричный двор за Неглинкой-рекой и за Аптекарским садом, в версте от Кремля, на том самом месте, где до пожара стоял двор князя Черкасского, что позади огородов Стремянно-Стрелецкой слободы. Туда бояр подпускать не будут... А без нашего брата и опричники жить не смогут. А всё ж лучшее благо каждому из вас — завести дружбу с опричником. А я, други мои, покидаю стольный град, уезжаю к себе, так что не поминайте лихом. — Аника привстал и поклонился. Сел и, обратившись к Климу, спросил, готов ли он выехать с ним.

Клим против воли своей оказался одним из самых почётных гостей, на виду у всех сидел за одним столом с хозяином и Аникою. Перед самым началом пира Аника сказал хозяину, что хочет такой почёт оказать малоизвестному лекарю. На нежданный вопрос Клим ответил с почтительным поклоном:

— Мои сборы недолги, Аника Фёдорович. Однако и твоё согласие нужно: со мной, кроме девки, парень поедет, Фокей.

— Это тот, что у тебя, Исай Никитыч, в приказчиках? Ну что ж, покажь мне его.

Фокея позвали, он низко поклонился. Исай сказал:

— Хороший парень, жаль отдавать такого! Но вот не хочет с приёмным отцом расставаться.

Аника одобрил:

— И впрямь молодец. За добро надо добром платить. — И вдруг к Фокею: — Давай, показывай жену.

— Х-холост я, — пропел Фокей.

— Холост? Холостых я не беру! У меня там девки на вес золота. Невеста есть?

Фокей залился краской, ответил Исай:

— Да есть, Климентия воспитанница, Василиса.

Выпитое вино сделало своё дело, Аника показал характер:

— Так в чём дело?! Поп у меня всегда на месте, а тут — чем не свадебный стол! Эй, люди, запрягайте коней!

Клим, Фокей, да и Исай пытались возражать: того нет, другого не хватает — платья подвенчального, девок невесту убирать, родителей посажёных. Да куда там, Аника разошёлся, гулять так гулять! Приказчики разбежались во все стороны, двое саней за девками послали, Матрёну-калачницу по пути захватили — посажёной матерью будет, а посажёным отцом — сам Аника дал согласие, приказал седьмой тюк распаковать, платье достать...

И закрутилось колесо, все гости на Покровке оказались. Пока священник часовенку для свадебного обряда готовил, Аника увёл Исая в отдельную горенку и, усмехнувшись, спросил:

— Не осуждаешь за скороспелую?

— Какое осуждение? Диву даюсь! Такое внимание... Людишек у тебя подобных сотни.

Аника посерьёзнел:

— Верно, сотни. Они мне главный прибыток дают и моё хозяйское внимание оценивают. Да чего тебе объяснять, ты сам это понимаешь и так делаешь...

— У меня пять приказчиков, а у тебя...

— Не прибедняйся! Я о другом хочу спросить: кто такой Клим?

— Клим?! Лекарь милостью Божьей, целитель.

— По себе знаю. Но почему он бежит из Москвы? Ведь тут среди купцов и знати он озолотеть может.

— Э, Аника Фёдорович, раз бежит, значит, есть причина. Он твердит: не знаю, мол, кто родители. Однако ж по всему выходит — из опальных они. Вот и опасается. А Клим дорогого стоит, грамоту знает, Священное писание толкует, заслушаешься, и будто про него сказано: и однорук, и одноглаз, мечом владеет, что твой князь! Сам видел: на него с десяток разбойников навалилось, и всех перешерстил! Считай — тебе повезло.