Старший и сильный

Денис Эдвардович Емельянов Старший и сильный

Мышонок сидел на старом пне и жмурился от солнечных лучей. Он уже подрос и окреп, но все еще оставался самым маленьким обитателем этой части леса. Мышонок научился шустро бегать между жестких стеблей травы, которой заросла вся полянка возле ручья, и ловко лазать, помогая себе своим маленьким цепким хвостиком. Он уже без особых усилий забирался на старый пень, у корней которого был вход в его родную нору, и мог подолгу сидеть и рассматривать все, что происходило вокруг. Он ведь был очень любознательный мышонок.

– Как все изменилось, – думал он, – жаль, что Подснежник не может этого увидеть.

Пожелтевшая прошлогодняя трава сменилась свежей и зеленой, на соседней сосне появились молодые шишки. Ручей остепенился, он не журчал больше так, как будто смеялся нал маленьким Мышонком, он нес всю свою воду почти неслышно и даже немного грустно. Казалось, он прощался, и тихо уходил куда-то далеко – далеко. Туда, куда уходят все ручьи и реки.

В последнее время над лесной полянкой часто пролетала пара маленьких птичек. Они были не намного больше Мышонка, но совершенно не обращали на него внимания. Все время торопливо сновали взад и вперед, озабоченно пересвистываясь на лету. Мышонок попытался было с ними поздороваться, но они так быстро проносились над старым пнем, что очевидно не хотели его замечать. Только раз он сумел разобрать, как одна птичка пропищала другой:

– Скорей, скорей, он очень голоден.

– Смешные они, – улыбнулся Мышонок, – все время куда-то торопятся.

* * *

Но вот в один из дней, забравшись на старый пень, Мышонок не увидел стремительно снующих над полянкой маленьких и серьезных птичек.

– Куда же они пропали, – забеспокоился Мышонок, он уже успел к ним привыкнуть, и без их тоненьких голосков, будто не хватало чего-то важного на этой лесной поляне. Даже солнечные лучи светили сквозь листья окружающих поляну деревьев как-то иначе, отчужденно и пусто.

– Что-то случилось, – догадался Мышонок, и прислушался. Нет, ему не показалось, из травы слышался тоненький зовущий голосок. Он чем-то напомнил Мышонку звук капель падающих с сосульки, с которой он познакомился весной, только был несравненно более одинокий и несчастный.

– Кому-то нужна помощь, – думал Мышонок, пробираясь сквозь густую траву. Звук приближался. И вот, раздвинув носиком прошлогодние листья, Мышонок увидел маленькое птичье гнездышко, а на дне его сидел птенец. Он был еще меньше Мышонка, весь покрытый мягким пухом. Птенчик открывал клювик и тихонько пищал.

– Он пытается звать своих папу и маму, – догадался Мышонок. Увидев его, Птенчик приник ко дну гнезда, зажмурился и перестал шевелиться.

– Ты что меня испугался? – удивился Мышонок, – не бойся, я самый маленький в этом лесу, меня ни кто, ни когда не боялся. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Мышонок забрался на край гнезда и покрутил головой, осматриваясь по сторонам.

– Где же твои мама и папа?

Птенчик осторожно приоткрыл один глаз и посмотрел на Мышонка.

– Есть хочу, – пропищал Птенчик.

– Не знаю, что едят птенцы, – ответил Мышонок, – но я могу принести тебе вкусных колосков. Мне очень нравятся их зернышки.

Он юркнул в траву и через минуту вернулся с несколькими колосками, полными спелых семян.

– Попробуй, может тебе понравится, – осторожно предложил Мышонок. Птенчик приподнялся и, смешно открывая свой желтый клювик, стал глотать принесенные Мышонком зерна.

– Еще хочу, – пропищал он, быстро покончив с принесенной едой.

– Аппетит у тебя хороший, – обрадовался Мышонок и побежал за новыми колосками. Он натаскал их небольшую кучку в гнездо и строго сказал:

– Мне нужно домой к Маме, а то она будет беспокоиться. Ты сиди тихо, а то здесь полно опасностей.

При этих словах Птенчик опять прижался ко дну гнезда и зажмурился.

– Меня зовут Мышонок, я буду твоим другом. Ты пока ешь, а я скоро вернусь. Я тебя одного не оставлю, – сказал Мышонок и побежал домой.

* * *

Вернувшись в родную норку, Мышонок бросился к Маме, крепко прижался к ней и прошептал:

– Мама, какая ты у меня хорошая, как я тебя пресильно люблю!

– Что случилось Малыш? – встревожилась Мама.