Старший оборотень по особо важным делам

Соловьев и Скрябин сидели вдвоем в кабинете. Стас, действительно, выглядел неживым. А вот Серега, казалось, всю ночь думал над тем, как помочь Шилову, и теперь горел желанием претворить планы в жизнь.

Когда Скрябин в очередной раз опустил голову и погрузился в свои мысли, Серега оценивающе посмотрел на него. Сказать или?.. С одной стороны, напарник сейчас из Стаса никакой. С другой — хуже нет, чем зацикливаться на своих проблемах, особенно, когда не можешь их решить. Когда у Сереги случались неприятности в личной жизни, он уходил в работу с головой, и это всегда помогало. Возможно, и Скрябину это поможет. Хотя, конечно, ситуация у него гораздо серьезнее, чем все, что бывали у Соловьева…

Так говорить или нет?

Серега сказал:

— Если сегодня будет тихо, начинаем играть сами.

Стас поднял голову:

— Какие мысли?

— За всем этим стоит кто-то из наших, так?

— Так.

— Его знает Чибис. Так? Мы его заберем из тюрьмы, вывезем, и он нам все расскажет. Так?

— Так… Подожди, я не понял: куда вывезем?

— В лес. И допросим. Они играют без правил — почему мы должны их соблюдать?

Открылась дверь, с чашкой кофе в руке зашел Василевский:

— Серега, ты ведь у нас теперь босс? Подойди в канцелярию, там Москва на проводе.

— Бл-лин, начинается! — Серега вышел из кабинета.

Скрябин равнодушно сказал сам себе:

— В лес — так в лес.

В канцелярии на конторке, отгораживающей рабочие места двух женщин-делопроизводителей, стоял телефон со снятой трубкой. Еще раз мысленно выругавшись, Серега взял ее:

— Слушаю, Соловьев.

— Внимательно слушаете?

Это был Шилов. Серега отвернулся к двери, чтобы скрыть улыбку от женщин, искоса следивших за ним и прислушивающихся к разговору.

— А почему у вас, капитан Соловьев, раскрываемость такая низкая?

— Виноват, товарищ генерал. У нас начальник на работу забил, прогуливает. Нет должного руководства!

— Да будет тебе руководство! Слушай, на АЗС, где ты халтурил, в первом песочном ящике ключи от моей лайбы. Она на Черняховке брошена. Будет время — отгони ее к главку, чтобы не сперли. А в ящике оставь вторые ключи от своей хаты. Вечером бери Стаса, водки и посидим. Под бдительной охраной «наружки» перетрем дела наши скорбные.

— Не вопрос!

— За машиной, наверное, следят. Но у тебя доверка еще действует?

— Конечно. Все понял, товарищ генерал.

Когда Соловьев вышел из канцелярии, женщины-делопроизводители посмотрели ему вслед с осуждением:

— Вот ведь друзья, называются!

— Попал Шилов в неприятности — и все давай на него в Москву стучать…

…А на конспиративной квартире Шилов подмигнул Мише Краснову, лежавшему на кровати с гитарой в руках:

— И живы мы, пока друзья всегда стоят за нас стеной.

* * *

Не заметив машины с двумя операми «наружки», Егоров пересек двор, вошел в дом, по лестнице поднялся на последний этаж и позвонил в дверь квартиры Шилова. Он не знал, кто его ждет в квартире: убоповцы напополам с УСБ, девушка Шилова, его коллеги Серега и Стас или Фельдмаршал с боевиками, и на всякий случай подготовил несколько легенд.

Открыла девушка.

— Здравствуйте, — сказал Егоров, присматриваясь.

Понятно, конечно, что Роман не поселил бы у себя дома абы кого, но все равно, личное впечатление — самое важное.

Впечатление было благоприятным. Егоров решил, что девушке можно верить. Она действительно любит Романа. И в квартире, кроме нее, нет никого, ни своих, ни чужих, которые могли бы заставить ее действовать под их контролем.

— Вы с обыском? — спросила Юля. — Или за мной?

— Нет, я долг Роману принес. Вот… — Егоров вытащил заранее приготовленный лист бумаги, и, ободряюще поглядывая на Юлю, разборчивым почерком написал: «Есть очень важная информация. Если Роман появится, пусть свяжется с Егоровым из тюрьмы».

Убедившись, что Юля все прочитала и поняла, Егоров сказал:

— Я думаю, эти деньги сейчас очень пригодятся Роману. До свидания.

Выйдя из дома, Егоров зашагал к оставленной за углом машине.

Один из оперов «наружки» задумчиво сказал коллеге:

— Слушай, а я знаю этого парня. Это Егоров из «четверки». Мы с ним вместе служили. Интересно, что он здесь делает?

— Сообщи-ка инициатору. Пусть у них голова болит.

Юля подбежала к окну, дождалась, когда Егоров выйдет из дома.

Не оборачиваясь и не поднимая головы, он пересек двор и скрылся из вида.

Кто это был? Друг? Провокатор?

«Егоров из тюрьмы…» — он там работает или сидел? Лицо у него такое, что понять можно по-разному.

Что им всем нужно?

Юля вернулась в прихожую, из сумочки достала визитную карточку Карташова. Впервые прочитала ее: «Управление по борьбе с организованной преступностью… Начальник отдела». Взяла сотовый телефон, стала набирать один из указанных на карточке номеров. Остановилась, вспомнив, как Наталья сказала: «Все телефоны прослушиваются». Все — не все, а к ее «трубке», наверное, действительно подключились. Но телефоны УБОПа должны быть защищены от прослушки.

Юля надела сапожки, плащ и выскочила на улицу. Таксофон нашелся в двух шагах от дома. Не кабинка, а дурацкий П-образный козырек, который не защищает от уличных звуков. Приходится чуть ли не кричать, чтоб быть услышанным. Хорошо еще, место не самое оживленное…