Старший оборотень по особо важным делам

— У меня перископа нет.

Петруха снова ударил Стаса локтем.

Восстановив дыхание и проморгавшись, Скрябин ответил:

— Могут быть трое. Шилов. Краснов. Егоров из СИЗО.

— Живучий цырик, — щурясь от солнца, сказал Лысый. — Я с ним как-то в крытке пересекался. Он мне житья не давал. Хотел его зарезать, да на этап забрали.

— Вот и доделаешь, — предложил Дядя Вася, который, похоже, был единственным, кто общался с Лысым на равных: Лукошкин Лысого откровенно побаивался, а на лице у Петрухи читалась смесь опаски и уважения.

— Приехали, — с облегчением оповестил Лукошкин. — Я близко подъезжать не буду, высажу вас на углу и подожду в машине.

— С нами пойдешь.

— А-а-а… Зачем?

Не удостоив его ответом, Лысый впервые обернулся и посмотрел Стасу в лицо:

— Условный звонок есть?

— Есть.

— Обманешь — лично в больницу смотаюсь, кишки твоей старухе вырву. Все понял? Не слышу!

— Я понял.

Лукошкин завернул во двор, нервно спросил:

— Какая парадная?

— Вон та, с кодовой дверью.

Лукошкин подъехал вплотную ко входу, остановил «Шкоду» носом к стене.

— Развернись, — приказал Лысый. — Чтобы потом быстрее слинять.

* * *

У Дяди Васи и Лысого были пистолеты с глушителями, у Петрухи — обычный «макаров».

Первым по лестнице шел Дядя Вася. Внимательно осмотрев дверь сорок первой квартиры, он прижался ухом к замочной скважине, послушал несколько секунд и, видимо, уловив в квартире какое-то шевеление, кивнул Лысому, после чего поднялся на несколько ступенек выше.

Лысый пистолетом ткнул Стаса между лопаток:

— Звони.

Прежде, чем подойти к двери, Скрябин посмотрел через плечо. Последним шел Петруха, перед ним — адвокат. У Лукошкина тряслись губы. Он понимал, что если не прямо сейчас, то чуть позже его тоже убьют.

Скрябин позвонил. Длинный звонок, короткий, короткий, короткий…

— Рома, это я, Стас. Открой!

И началось…

Дверь сорок первой никто не открыл, зато распахнулись двери всех остальных квартир на площадке. В каждой было по несколько оперативников и спецназовцев, так что на попавших в окружение оказалось нацелено сразу полтора десятка стволов.

— Бросай оружие! — рявкнул Арнаутов, во весь рост стоявший в одном из дверных проемов.

Стас бросился в сторону, но Лысый обхватил его за шею и плечо, прижал к себе, приставил ствол к голове:

— Я убью его! Назад!

С неожиданным проворством Дядя Вася спрыгнул вниз, к двери сорок первой квартиры, и прикрылся Лукошкиным.

— Не стреляйте! — заверещал адвокат. — Не стреляйте, не надо!

— На пол, суки! На пол! — крикнул кто-то из собровцев.

Только Петруха растерянно замер, опустив пистолет и переводя взгляд с Арнаутова на почти не видимого за Лукошкиным Дядю Васю.

— Брось пушку, ну! — скомандовал Арнаутов, и Петруха выпустил «макарова» из руки.

— Мудак! — выдохнул Дядя Вася и, выстрелив из-под руки адвоката, ранил одного из спецназовцев.

По нему дали автоматную очередь. Он пригнулся и, прикрываясь Лукошкиным, сделал еще несколько выстрелов.

Лукошкин заорал — и навсегда замолчал, когда в него попало сразу несколько пуль.

Прикрываясь его мертвым телом и отстреливаясь, Дядя Вася начал отступать наверх, к чердаку.

Под прикрытием Стаса Лысый попятился к лестнице. Их движение отслеживали несколько автоматных и пистолетных стволов, и будь хоть малая возможность, и Лысого завалили бы, но он умело держался позади Стаса.

Петруха сел на корточки и обхватил голову руками.

— На пол! — кричали ему. — На пол ложись, сука!

Но он продолжал сидеть, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Может быть, он молился или рыдал, но из-за грохота выстрелов этого не было слышно.

И вдруг вскочил и метнулся в одну из квартир, как будто хотел головой и руками пробить заслон из спецназовцев. На секунду отвлекшись от прицеливания в Лысого, один из них ударом приклада успокоил Петруху, отправив его лежать к стене лестничной клетки.

Мертвое тело Лукошкина дергалось от попадающих в него пуль, но продолжало защищать Дядю Васю. Оказавшись у чердачной двери, он бросил Лукошкина и нырнул в темный проем. Ударили автоматные очереди, однако он был уже вне пределов досягаемости.

Лысый продолжал пятиться, держа перед собой Стаса. Чтобы нащупать у себя за спиной первую лестничную ступеньку, он замер в неустойчивом положении.

Стас просто качнулся назад — и они вместе упали.

Они скатились вниз на полэтажа. Пистолет отлетел в сторону. Стас вывернулся, оказался сверху противника.

Кто-то дважды выстрелил в них.

— Не стрелять! — заорал Арнаутов, бросаясь на подмогу Стасу. — Это наш!

Арнаутову надо было пробежать не больше десяти метров, но он не успел.

Не успел спасти Лысого.

Оказавшись сверху, Стас ударил его пальцами в глаза, а потом просто крепко сжал его голову и принялся исступленно колотить затылком об пол, не чувствуя ответных ударов и рыча:

— Не трогай мать, падла, не трогай мать! Это я тебе кишки вырву, тебе, тебе!

Звуки от ударов черепа по бетону становились все мягче и глуше.

Лысый был уже мертв, но Стас продолжал бить и бить, не замечая ни смерти противника, ни того, что сам весь перепачкался его кровью. Арнаутов отшвырнул Стаса в сторону.