Старшины Вильбайской школы

На перекличке вельчиты узнали от директора о его новом распоряжении, и едва ли нужно говорить, что они не остались к нему равнодушны. Некоторые вначале даже прямо не поверили директору и пресерьезно утверждали, что он пошутил, желая испытать их. Но когда в тот же вечер Риддель появился за ужином в их отделении, а во дворе показался Тельсон, нагруженный движимым имуществом своего бывшего патрона и, войдя в комнату, смежную с комнатой Силька, стал в ней хозяйничать, то даже и скептические умы принуждены были признать свершившийся факт. В первый раз за многие годы вельчиты сошлись в одном общем чувстве смешанном чувстве изумления и недовольства. Будь они дружнее, они, по всей вероятности, устроили бы общее собрание для обсуждения этого вопроса, как непременно сделали бы на их месте парретиты. Но так как даже и теперь они не могли вполне отрешиться от привычной им розни, то разделились на несколько мелких групп, которые и стали судить и рядить каждая по-своему. Военный совет «мартышек» происходил в комнате Пильбери и Кьюзека тотчас после ужина.

— Ну-с, господа, что вы обо всем этом думаете? — так открыл заседание один из хозяев.

— Знаете, я нисколько этому не удивляюсь. Дело ясно, как день: справиться с директорскими ему оказалось не под силу, вот он и выпросился к нам, — заметил другой хозяин.

— Променял, значит, бедняжка, кукушку на ястреба: мы ведь также не овечки, — сказал Морган.

Разумеется, никто не стал оспаривать справедливость этого скромного заявления.

— Конечно, из главных старшин он теперь разжалован? — спросил Кьюзек, который не мог себе представить переход в отделение Вельча иначе, как заслуженную или незаслуженную кару.

— Кажется, нет. Помнишь, Падди говорил, что мы должны гордиться тем, что нашим главой будет старшина школы, — отвечал Фильнот.

— Ну, с этим нас нельзя поздравить; теперь нам ни в чем не будет ходу: пойдут штрафы да придирки, — сказал Пильбери.

— Где ему штрафовать! Он, как медведь, забьется в свою берлогу и будет лапу сосать — не трогай только его.

— Однако директорским он, говорят, давал себя знать.

— А что, друзья, давайте-ка попробуем выманить медведя из берлоги и посмотрим, умеет ли он рычать.

Это предложение Кьюзека произвело настоящий фурор. Все закричали хором:

— Выманим, выманим!

— Когда же?

— Да сейчас. Зачем откладывать в долгий ящик?

— Чем же мы его выманим?

— Устроим примерную драку.

— Устроим ему кошачий концерт.

— Нет, зачем? Надо, чтобы он не догадался, что мы это нарочно. Лучше преподнесем ему «Баунсера», — предложил опять изобретательный Кьюзек и опять угодил всему собранию.

— Да, да, непременно «Баунсера»! Против этого он не устоит.

«Баунсер» была старинная вильбайская песня, сложенная в честь одного из героев школы. Говоря откровенно, в ней было мало складу и еще меньше смысла, но школьники уважали ее за ее древнее происхождение и любили ее веселый напев. Певцы выстроились в одну линию. Морган в качестве дирижера стал впереди и скомандовал:

— Приоткройте-ка дверь, джентльмены. Готово? Раз, два, три!

Первая строфа славного творения гласила следующее:

Баунсер был знаменитостью, да,
Баунсер, Баунсер, Баунсер!
Всей нашей братье он был голова,
Баунсер, Баунсер, Баунсер!
Был косоват он, но что за беда?
Зато разным трусам он был не чета.

Это поэтическое описание наружности и добродетелей легендарного героя давало, как легко поймет читатель, полный простор самой одушевленной декламации, и не только Риддель, но и все отделение было поднято на ноги внезапным взрывом патриотических чувств «мартышек». Следует при этом заметить, что певцы считали излишним держаться определенного тона. Эффект пения вышел потрясающий: невольно вспомнился вырвавшийся на волю зверинец. Допев первую строфу, певцы смолкли в ожидании заслуженного успеха. Но в коридоре царила мертвая тишина, и они решили попытать счастья еще раз. Во вторую строфу было вложено, если это возможно, еще больше драматизма:

Ростом шесть футов, пять пудов весом,
Был молодчина наш Баунсер.
Силой померяться мог с Геркулесом
Баунсер, Баунсер, Баунсер!
Веслом он играл, как перышком, да,
А бегал не хуже призового рысака.