Старт

— Та-ак. Значит, гордимся. И правильно. Есть чем гордиться!.. Но скажите мне, пожалуйста, что случилось с вашим тренером? Я что-то не понял — почему он ушел? И где он сейчас?

Чоки вдруг резко обернулся — лицо его было одного цвета с волосами:

— Если вы думаете, что я виноват…

Тут все зашумели, заговорили. Директор поднял руку, призывая к тишине, подошел к Чоки, положил руку ему на плечо и мягко попросил:

— Ну-ка расскажи, в чем дело.

Чоки опустил глаза, обтер тыльной стороной ладони губы и, тяжело дыша, тихо промолвил:

— Он… он назвал меня… дрянью. Если бы это кто другой, я бы… не вытерпел… Я обид не прощаю…

Стало совсем тихо.

Директор покачал головой:

— Плохо дело… Эх, Дико, Дико, не ожидал я такого от тебя…

— Товарищ директор, на кой нам нужен такой тренер? — со злостью выкрикнул председатель профкома, который и раньше недолюбливал Дико, считал его выскочкой. — С воспитательной точки зрения он вредит команде!.. Мы найдем другого тренера — каждый согласится работать с такой командой!..

Ребята испуганно поглядели на него, потом на директора. Чоки разволновался больше всех:

— Если из-за меня — не надо! Не надо, я не согласен!

— А отец где? — спросил директор. — Он ушел? Почему и его здесь нет?

— Он ушел сразу же после матча. У него, кажется, была лихорадка — его всего трясло, — услужливо сказал Гошко.

— А ты что молчишь? — обернулся директор к Цачеву. — Скажи что-нибудь!

— Еще тогда, когда он разделил команду на две части, мне подумалось, что он пришел к нам с какими-то своими целями, а мы только средство. Но, — Цачев сделал ударение на этом «но», — независимо от причин, по которым он появился здесь, налицо большой труд и результаты этого труда. Хорошие, очень хорошие результаты!.. — Цачев опять сделал паузу, видно было, что говорить ему все труднее — ведь речь пошла об их общей вине. — Это значит, что он очень способный тренер, но дальше своего носа не видит, потому что думает в основном только о себе! И мы обязаны были помочь!.. Дико помог нам создать и укрепить команду, а теперь наша очередь помочь ему преодолеть свои ошибки!.. И не забывайте, товарищи, что во многом виноваты мы, руководители. Ну, например: почему мы все — коллектив, комсомольская организация — позволили тренеру делать все, что он захочет, и не вмешивались? «Какие мы специалисты, что мы понимаем в спорте? Уйдем в сторону! Кто лучше разбирается — мы или он?» — вот как мы все рассуждали. А что получилось?.. Не знаю, как вы, но я чувствую себя очень, очень неловко. И не успокоюсь, пока не увижу Дико снова среди нас!..

Директор поднял обе руки, соединил их, приветствуя секретаря:

— Все ясно! Цачев, дорогой, я рассчитываю только на тебя!

Поразмыслив, Цачев решил в этот вечер ничего не предпринимать — пусть беглец побудет наедине с собой. На следующий день до обеда Цачев все ждал и надеялся, что Дико первый позвонит ему или придет на фабрику.

К трем часам Цачев понял, что надежды напрасны. Он надел плащ и вышел за ворота фабрики. Через пятнадцать минут он уже звонил в дверь Диковых. Никто ему не открыл. Он снова с силой нажал на кнопку звонка и прислушался. Полная тишина. Странно — в такое время никого нет дома…

Он позвонил в дверь напротив. Ему открыла молодая женщина в накинутом на плечи цветастом платке, за юбку ее держался сопливый мальчуган лет трех, а из комнаты доносился плач младенца.

— Хорошо, что вы пришли! Я уж просто не знала, что делать… Я не знаю никого — ни родных, ни знакомых…

Цачев заволновался:

— А что случилось?

— Пелин… Поздно ночью разбудил меня: «Милка, очень мне плохо… Дико нету дома… Телефон не работает…» И почти падает… Мы с мужем подхватили его под руки, уложили на кровать, муж побежал на угол, позвонил, приехала «скорая» и увезла его в больницу…

— А Дико? Вы не знаете, где Дико?

— Одну минуту…

Женщина схватила мальчишку на руки, побежала в комнату. Младенец орал там что есть мочи. Она тут же вернулась с бумажкой, на которой бледным карандашом было нацарапано:

«Папа, ухожу на несколько дней в охотничий домик «Брокс».

Дико».

— Мы нашли ее возле кровати… — тихо сказала женщина.

Дико стоял на веранде охотничьего домика и рассеянно глядел на серый, тонувший в потоках дождя склон горы. Он только что завершил мучительный разговор с самим собой. Нужно бы хоть немного отдохнуть, собраться с силами… Глазу не на чем было остановиться, нечему порадоваться — грязноватая зелень травы, огромные камни у далекого соснового бора, похожие на молящихся людей, глухое эхо ветра, напоминающее стон, вечерняя тьма, внезапно и резко накрывшая все вокруг, — будто горы, лес и домик разом опустились в какую-то страшную яму. Да еще этот дождь, стучащий по ступенькам лестницы… Зачем он здесь? Какой в этом смысл?.. Куда ни пойдешь — все то же, от себя и того, что случилось, не убежишь…