Старт

А теперь пришел и его черед. Молодость покидала его, она по капле просачивалась сквозь бегущие часы и дни, и Дико уже знал, что он не тот, каким был год-два назад. Неужто и другие заметили? Да нет, пока никто ничего не говорил ему, и напрасно он волнуется… Обычно если кого-то собирались вывести из сборной, вопрос бурно обсуждался на всех уровнях, это же не шутка — каждый игрок команды был кумиром всей страны, его имя знали стар и млад, его судьба принадлежала не ему одному. Вылететь из национальной сборной равносильно падению с большой высоты — полный крах. Надо вспомнить, надо вспомнить, что было недавно…

Да, да, Савов ругал его на последнем собрании… Но не за потерю спортивной формы, нет… За что же? Ага за то, что «отделяется от коллектива, проявляет небрежность и высокомерие на тренировках, вращается в дурной компании…». Дико почувствовал себя по-настоящему задетым, особенно последним замечанием — по поводу компании. Ответил достойно, кратко, но этого было достаточно — Савов наверняка почувствовал, как Дико презирает таких, как он. Можно было бы сказать еще резче, если бы не Петрунов, заместитель председателя спорткомитета, — Дико было известно, что Петрунов двоюродный брат Савова…

Снова откинулся на подушку, согнул газету так, чтобы видна была первая строка после заглавия:

«Веселин Николов — «Ударник» — хорошо!.. Слегка продвинул газету вверх — показалась вторая строка:

«Антон Койчев — «Спартак» — ничего, годится!.. Обычно в таких списках Дико находил свою фамилию среди первых трех игроков. Поэтому с особым трепетом он ждал третьей строки. Пальцы медленно подняли газету, он невольно перестал дышать:

«Марин Савов — «Академик»… Обидно, как же они могли поставить молодого Савова впереди него… За Савовым следовал Иван… Кто? Ха-ха, Длинный! Да они совсем с ума сошли! Длинный тоже играл в нападении и часто замещал Дико. Разволновавшись не на шутку, Дико быстро проглядел список до конца. Его фамилии не было… Да не может этого быть!.. Еще несколько раз пробежал глазами сообщение, и правда, голая и холодная, беспощадно встала перед ним — его выгнали…

Дико почувствовал, как загорелись щеки, потом все тело запылало, он облился липким потом. Нельзя же так!.. Конечно, последнее время он и вправду не в форме, это ясно, но надо было хотя бы предупредить… И вообще, с ним нельзя так поступать, он не случайный человек в спорте!.. Он живо представил себе, как все собираются в зале стайками, шушукаются, а некоторые даже радуются… Разве мало у него завистников — он уже десять лет играет в национальной сборной, шутка ли! Кто еще может похвалиться таким рекордным сроком? Да, у них он не найдет ни понимания, ни поддержки. Он представил себе трибуны, сплошь забитые людьми, обыкновенными болельщиками, для которых его имя было связано с самыми блестящими победами родного баскетбола. Они любили его, аплодировали ему, кричали «браво», подбадривали… Но когда это было? Даже в воображении он видел, как они тесно сидят на скамьях и — молчат. Да, да, вот уже год-полтора они будто забыли о его существовании, не замечают его — не рукоплещут и не свистят. Равнодушное молчание… Усталость свинцом придавила тело к кровати, и Дико на миг показалось, что это та самая усталость, которая капля по капле гнула его после каждой игры и в конце концов спрессовалась в холодный тяжелый слиток где-то под ложечкой.

В комнате было холодно и тихо.

«Нет, нет, не может быть! — вдруг взорвался он и резко вскочил. — Нет и нет!» Тут, наверно, вкралась какая-то ошибка, может, просто в редакции пропустили… Предстоит Рим, встреча с итальянцами. А может, решили попробовать обойтись без него, а когда увидят, что дело не клеится, тогда — пожалуйста, прошу вас…

Дико быстро надел тапочки, привезенные из Алжира. Из мягкой зеленой кожи, обшитые золотым шнуром, они хорошо смотрелись на его узкой ступне. Обычно он надевал их, когда к нему должна была прийти какая-нибудь девушка, — экзотические тапочки обращали на себя внимание. Ему захотелось курить, но в пачке сигарет не оказалось. Он не делал запасов, но сейчас ему вспомнилось, что дня два назад несколько сигарет осталось в серванте. Дико подошел и вдруг почувствовал, что инстинктивно старается не смотреть. Это было смешно! Он заставил себя поднять глаза — в середине лежала самая большая и красивая медаль. Он получил ее в Париже от Французской федерации баскетбола по случаю сотой международной встречи, которую он провел во Франции.

Речи, публика рукоплещет, ему подносят цветы, его целуют красивые девушки, все мило и торжественно… Странно, сейчас об этом думалось как о происшествии, случившемся с кем-то другим. Он усмехнулся. Взял сигарету, закурил и отправился в ванную. Мылся долго, с шумом, с ожесточением растер до красноты мохнатым полотенцем лицо и тело — мытье освежило, но тяжесть в груди не проходила. Старик постарался — приготовил ему вкусный завтрак: бутерброды с ветчиной и несколько блинчиков с вареньем. Есть не хотелось, завтрак остался нетронутым. Старик обидится, но что делать — не до еды…