Стартап

Генерал отбросил пистолет, сделал пару шагов в сторону сына, схватился за грудь, захрипел и мешком обвалился на траву.

— Позаботься о нём, пожалуйста. — сказал Сэм, протиснулся сквозь дыру в заборе и подошёл к Маше. Они с поцелуем обнялись и сели в машину. Автомобиль скрылся в тумане.

35

Трое местных стояли у невысокого, по грудь, забора из штакетника и наблюдали, покуривая, как Горелик пытался колоть дрова. Привезённую и заранее напиленную чурбаками кучу берёзы Питер, за какие-то полдня, перетаскал к плахе — огромному кряжистому пню, и приготовился к работе: принёс инструмент, закатал рукава, поплевал на ладони, взял в руки топор, молодецки замахнулся и… ударил топорищем по полену.

Казалось бы, что тут сложного? Вот — чурбак, вот — топор, лупи — и всё. Однако, по чурке получалось попасть только с третьего раза. Топор периодически застревал в дереве, Питер взопрел выдирать его из чурбаков.

Было очень стыдно: он, человек с высшим образованием и учёной степенью, не может толком дров наколоть, хорошо, что не вся деревня на него смотрит. Да, языком болтать — не мешки ворочать.

Трое зрителей, те самые мужики, которых он встретил на кладбище, наблюдали за муками Питера скорее с сочувствием, чем с осуждением. После очередного ремиза один из них в сердцах сплюнул, прошёл в открытую калитку и отобрал у Горелика топор.

— Дай-кось я, Борисыч. Иди лучше воды натаскай.

Двое других мужиков присоединились к рубщику, работа закипела. Красный от стыда Питер взял вёдра, коромысло и пошёл к колодцу. Вроде, нет ничего проще, чем воды принести: вот — колодец-«журавель», вот — вёдра, вот — коромысло… Хорошо, что ведро, которым «журавель» черпал воду, было насмерть примотано, а то бы он и его утопил.

Самое простое позади — вода набрана, предстоял квест по её переноске на коромысле. За этим процессом Горелик наблюдал из окна, прячась за занавеской: женщины с лёгкостью водружали коромысла с полными вёдрами на плечо и шли так плавно, что ни одна капелька не проливалась.

Питер зацепил вёдра на концы коромысла, подсел под конструкцию, поднял её и сделал шаг — вёдра стали угрожающе раскачиваться. Так, вспоминаем физику — резонанс и все дела. Поймав амплитуду раскачивающихся вёдер, Горелик крайне неспешно продефилировал мимо работающих мужиков.

В бане ждала решающая часть квеста — как снять коромысло с плеча, не разлив воду. Питер неловко повернул руку, коромысло соскользнуло, одно ведро упало набок, вода полностью вылилась. Со вторым вышло несколько лучше: водонос успел поймать его, и потери составили только половину. Мокрый и разочарованный, Питер плюнул, как тот мужик, слил остатки воды в бак, поставил коромысло в угол предбанника и решил таскать воду просто вёдрами — ручками, ручками! Это средство малой механизации оказалась ему не по силам.

Женщины, стоявшие у колодца, поздоровались с ним. Питер набрал очередные два ведра, оттащил их в баню, слил в бачок печки, вышел наружу и онемел: женщины строем несли ему воду на коромыслах! Это выглядело пощёчиной, но одна из них сказала, весело улыбаясь:

— Ничего, Борисыч, пообвыкнешься!

Рядом с баней стояла здоровенная купель. Натаскав воду в баню, женщины отмыли её и, в какие-то десять минут, наполнили до краёв студёной колодезной водой. Мужики принесли дров. и хотели затопить печь, но Питер заявил, что уж это он сделает сам.

Горелик нарвал старых газет, наложил сверху дров потоньше, открыл поддувало и чиркнул спичкой, поджигая бумагу. Пламя нехотя занялось, он закрыл дверцу, вышел во двор и закурил с мужиками.

Говорили о погоде и видах на урожай до тех пор, пока один из собеседников не спросил:

— А чего дым-то из трубы не идёт?

Питер пожал плечами и направился в баню с одним из работников. Полный предбанник дыма говорил о том, что Горелик и здесь опарафинился — печь не горела.

— Заслонку-то, Борисыч, открыть надо было! — мужик распахнул окно и дверь, прогрохотал заслонкой, выкинул из печки дымящиеся дрова, надрал бересты, наколол тут же нашедшимся топориком тонких дровишек, сложил дрова ладом и затопил печь. В считанные секунды огонь запрыгал по дереву, мужик закрыл дверцу — печка загудела, как положено.

Питер не знал, где спрятаться.

Однако, работников надо было отблагодарить. Из сарая вытащили длинный деревянный стол с лавками, откуда-то взялись скатерть, тарелки, приборы, стаканы с подстаканниками и без. Питер, как мальчишка, прыгал вокруг самовара, в полном восторге раздувая его сапогом.

Баня протопилась, и, пока Горелик ходил за халатом, надеваемым им после сауны и предусмотрительно уложенным в чемодан в числе «нужных» вещей, женщины отмыли баню, а Григорий (один из работников) достал с чердака три веника, дубовый и два берёзовых.

В баню пошли втроём. Разделись в предбаннике; мужики натянули войлочные шапки и рукавицы; запарили веники и загнали Питера на полок, подложив под голову старые веники; один из свежих берёзовых окунули в холодную воду и водрузили Питеру на лицо.