Старуха 3 (СИ)

Иосиф Виссарионович решил проблему с зарвавшимися газетчиками и актерами из Биро-Биджана исключительно просто: он направил в поселок разбираться с потенциальными безобразиями главного редактора «Правды». И не прогадал: поселок (и все ближайшие окрестности) Лев Захарович «зачистил» исключительно жестко, а после такой зачистки даже разговоры о преобразовании «национального района» в автономную область мгновенно затихли.

В Москве этим делом занялись сотрудники КГБ, и занялись весьма серьезно. Но после «отработки» Биро-Биджанского района ни ликвидация КомЗЕТа, ни даже расстрел Либерберга (вместе с еще дюжиной функционеров этой организации) никого не возмутил. То есть, возможно, кому-то эти и не понравилось — но эти кто-то сидели тихо, как мышь под веником…

Самым удивительным в этой истории стало то, что поток евреев в Биробиджан лишь усилился, правда, совсем не для создания «национальных колхозов». На строительство ГОКа неподалеку от станции «Известковая» после опубликованной в «Правде» статьи Мехлиса записалось сразу больше пяти тысяч именно еврейских комсомольцев. Большинство из них все же на работу взяты не были, поскольку не обладали требуемыми профессиями — но сам факт оказался показательным. Как мимоходом заметил Лазарь Моисеевич, «умеем же мы правильную идеологическую работу вести — жалко лишь, что лишь после того, как жареный петух в жопу клюнет»…

Впрочем, Иосиф Виссарионович к этому высказыванию отнесся скептически: на строительство ГОКа было подано больше сотни тысяч заявок от комсомольцев, так что по национальному признаку там «выделились» разве что узбеки: среди заявок не было ни одной от именно узбекских комсомольцев. Но и это было вполне объяснимо: в Узбекистане и своих «всесоюзных комсомольских строек» хватало. В частности, там строился большой (а по нынешним временам и вовсе огромный) авиазавод в Ташкенте, на котором предполагался серийный выпуск самолетов товарища Мясищева. И вот там на стройке местных комсомольцев было подавляющее большинство: каждому строителю, не получившему взыскания по поводу трудовой дисциплины, НТК гарантировал обучение в специальном авиационном ФЗУ, с минимальными ограничениями (по части имеющегося образования) в авиатехникуме, а впоследствии и поступление в авиационный институт. А это было теперь чуть ли не единственным шансом на управленческую карьеру: с недавних пор должность любого руководителя выше председателя колхоза человек без высшего образования шансов получить не имел…

Возвращаясь в гостиницу из клуба (в котором показали все же неплохой фильм «Поручик Киже»), Вера попросила изображавшего водителя городского такси Михаила Васильевича — одного из своих «телохранителей»:

— Вы можете мне устроить переговоры по ВЧ из городского управления КГБ? Мне нужно срочно кое с кем поговорить… в семь утра по Московскому времени.

— Сделаем. А с кем, если не секрет? Я просто интересуюсь, чтобы заранее адресата подготовили, чтобы он у телефона в это время уже был.

— Не секрет, с Леной Нарышкиной. Причем говорить я ей буду на квартире: у нее, как у директора крупного завода НТК, аппарат ВЧ и дома стоит.

— Хорошо, я тогда за вами в половине одиннадцатого в гостиницу заеду. Или вы пешком пройдете? Там ведь буквально один квартал пройти.

— Лучше пешком, зачем лишнее внимание привлекать?

— Договорились, а мы вас проводим… незаметно. Я еще к вам часов в девять сегодня зайду, насчет пропуска все расскажу. Или вам удобнее будет завтра утром?

Рано утром в квартире Лены Нарышкиной загудел телефон. То есть чаще там телефон звонил, но специальный аппарат ВЧ именно гудел — и этот звук Лену немного даже испугал: по ВЧ ей за все время звонили раз пять всего, и обычно это происходило в случае каких-то чрезвычайных ситуаций. Да и вообще по этому телефону могли звонить лишь руководители НТК и некоторые члены правительства. Но на этот раз в трубке раздался очень знакомый голос:

— Лена, привет, это я. По важному, хотя и не очень срочному делу. То есть совсем не срочному, ты даже можешь позавтракать без особой спешки и на завод не бегом бежать, а просто идти. У тебя ведь на заводе хлорвинил делается?

— Тебе куда-то срочно его отгрузить надо? Сколько?

— Нисколько. Мне кое-что нужно, но не срочно, и вообще не полихлорвинил. А сополимер хлорвинила и винилацетата. Записывай техпроцесс…

— Сейчас, карандаш возьму. А у себя, где ты там сейчас, в лаборатории его не сделать?

— Нет, и не потому, что это трудно. А потому, что мне нужно его делать примерно полторы тысячи тонн в год. То есть в ближайший год, а потом вполне может оказаться, что и в пять раз больше. Или даже в десять раз больше. Так что пиши, а насчет аппаратуры в «Химавтоматику» обращайся. То есть сначала к Тихонову, ему скажи, что я просила производство срочно подготовить, а потом уже, с его визой, в «Химавтоматику». Я, конечно, через неделю пришлю уже все в бумажном виде, но терять эту неделю не хочется…

— Старуха, у тебя всё делается под лозунгом «хватай вокзал, мешки отходят»? Уж неделю-то…

— Пять миллионов рублей в неделю…

— Что «пять миллионов»?