Старуха 4

– Девушка, а вы кто?

– Я – Вера Синицкая, химик. Как раз разными пластмассами и занимаюсь. А раз получилась у меня пластмасса… композит, у которого резонансные свойства гораздо лучше, чем у резонансной ели, то глупо было бы не воспользоваться. Скрипки-то народу нужны, и нужны именно хорошие скрипки. Правда, черные скрипки получаются довольно дорогими, но можно же и простые, деревянные делать. Там, в Тугнайске, собралось – так уж получилось – за сотню скрипичных мастеров, и те же половинки, которые для детей продаются по двадцать пять рублей, они делают не хуже ваших оркестровых. Хотя бы потому, что старшим мастером там ваш ученик, Морозов, и половинки эти он делает именно по вашей конструкции. С поправкой на местное дерево, конечно, но детей на таких учить уже не стыдно… вот мы и пришли. Вы сами инструмент попробуете или я вам что-то сыграю?

На обратном пути скрипичный мастер, глядя на дорогу, тихо поинтересовался:

– Вы, наверное, считаете, что мы теперь не нужны?

– Не считаю. Да, черные скрипки звучат очень хорошо, их даже на уровне точнейших приборов по звуку не отличить от итальянских прототипов. Но звучат-то они абсолютно одинаково, а скрипки, руками сделанные, каждая звучит по-своему – и в оркестре это очень важно. На заводе сейчас делают шесть вариантов Страдивари, три Гварнери и две Амати. Ну, еще Отто два или три варианта – и всё. Для школьного оркестра этого достаточно, но… да что я вам объясняю, вы и сами лучше меня всё понимаете.

– Ну, наверное вы здесь правы…

– Конечно права. А вам, настоящим мастерам, теперь просто не нужно гнать ширпотреб. Вы теперь можете сосредоточиться на изготовлении по-настоящему уникальных инструментов. И когда-то очередной мальчишка, покупающий себе скрипку в магазине, будет выбирать, что ему больше подходит: Гварнери-семь или Витачек-двадцать пять. Сразу не обещаю, но две ваших скрипки я уже подобрала для тиражирования в пластике. На первый взгляд, конечно, так себе идея – но теперь музыканты становятся знаменитыми, когда их произведения массово на пластинках выпускаются. Так почему бы и лучшие инструменты подобным же образом не тиражировать? С гарантией, что получится не хуже оригинала…

Лаврентий Павлович работой был загружен более чем изрядно, и на досужие разговоры у него времени просто не оставалось. Почти не оставалось, но, чтобы просто не помереть от переутомления, любой человек должен время от времени отдыхать. И первый раз по-настоящему отдохнуть у него получилось лишь пятнадцатого сентября, когда Иосиф Виссарионович, на очередном совещании внимательно посмотрев на осунувшихся соратников, пригласил всех отправиться на рыбалку «куда подальше».

Подальше – это оказалось неподалеку от Звенигорода, и там, сидя на берегу речки, Лаврентий Павлович, сам с удочкой сидеть не особо любивший, подошел к безмятежно валяющемуся на травке Станиславу Густавовичу. То есть тот вообще-то не на травке валялся, а на постеленном на траву хитром пластмассовом матрасике, которые на одном из заводов химпрома начали производить для армии – но главное заключалось не «на травке», а в «валялся». То есть ничего не делал, и Лаврентий Павлович решил его от такого бесцельного времяпрепровождения отвлечь:

– Станислав Густавович, можно мне один вопросик вам задать? Не то, чтобы по работе, но мне очень хочется понимать, когда человек на работе работу делает, а когда занимается очковтирательством и впустую народные денежки транжирит.

– Слушаю…

– Тут Старуха много раз говорила про какие-то ненастоящие деньги, но я просто понять не могу, почему какие-то деньги у нее ненастоящие и чем они от настоящих-то отличаются.

– Это все понять просто, только вам раньше это не нужно было: ваша-то контора деньги только тратит. Правильно, кстати, делает, работа ваша на стабильности экономики очень сильно сказывается – но вот про деньги, откуда они берутся и как и почему тратятся, вам, думаю, вообще неинтересно было знать.

– Было – а теперь стало интересно. Что за деньги такие ненастоящие у Старухи?

– Ученый отличается от простого человека тем, что в своей науке он начинает с установления определенной и всем понятной терминологии. Всем понятной из числа тех, кто этой же наукой и занимается. Вера Андреевна – а речь, как я понимаю, о ней идет – экономикой не занималась, и терминологию нашу она, соответственно, не изучала…

Лаврентий Павлович начал было закипать, но вспомнил предостережение Иосифа Виссарионовича и постарался упокоиться.