Старуха 4

– Я вообще-то музыкой занимаюсь когда мне делать нечего, а сейчас дел у меня даже слишком много. Так что пусть Сережа сам музыку посочиняет, у него может и получиться. Только вы ему такое не советуйте, я думаю, что у него в точных науках больше получится: талант есть, и интерес к ним имеется. А вот музыкальный талант… научить человека играть на каком-то инструменте – дело простое, и полезное тоже: все же человек обученный лучше музыку понимать будет, а гармония в душе помогает и любую другую работу лучше делать. Но вот дать человеку именно талант – дело совершенно дохлое.

– Это ты верно заметила… Ладно, спасибо. А эти бутылки-то вообще мыть можно?

– Можно, хоть мылом, хоть даже щелочью. Вот только кипятить бутылки для стерилизации я бы не порекомендовала…

К празднику начал потихоньку проявляться эффект от введения платы за обучение. Вера Андреевна вообще-то запомнила некоторые результаты – но они касались главным образом высшего образования, а вот насчет того, что творилось в школах, она имела лишь самое общее представление. Ну а теперь все увидела своими глазами буквально «изнутри». Хотя бы потому, что поручение об обеспечении оборудованиям химкабинетов в школах с нее никто не снимал.

За неполные две недели число учащихся в старшей школе сократилось почти на десять процентов: те, кто осознал, что плату за старшие классы они не потянут, наперегонки стали забирать документы – ведь без них и на работу, хотя бы учеником, устроиться было нельзя – а люди сильно боялись, что «на всех мест на заводах не хватит». А еще больше люди боялись, что не хватит мест в ФЗУ – и это опасение имело под собой веские основания. А ведь выпускник ФЗУ после года обучения на производстве мог получить зарплату раза в полтора большую, чем проработавший год на том же заводе учеником. Просто потому, что заводской «ученик» – это на самом деле подсобный рабочий, которого к станкам особо никто и подпускать не станет, и научиться он за год ничему и не сможет…

По подсчетам товарища Струмилина, к следующему учебному году количество старшеклассников вообще должно было втрое сократиться, а вот что он не подсчитал, так это сокращение количества школьников вообще. Потому что довольно много кому – в особенности на «новых территориях» – правила предоставления детям образования сильно не понравились, и люди массово стали Советский Союз покидать. То есть далеко не все люди – однако НКИД как-то договорился с Джойнтом, и теперь, если за потенциального эмигранта иностранцы были готовы оплатить расходы на его содержание и заплатить за билеты… Правда и тут все было не так грустно, как предполагала поначалу Вера: из примерно пятидесяти тысяч вынужденных переселенцев из Польши, завербовавшихся в Приишимские степи на строительство канала, почти двадцать тысяч решила что от добра добра не ищут и никуда уезжать не стали. Что, впрочем, практически полностью «скомпенсировалось» массовым выездом большого числа «деятелей искусства». Последние, правда, начали валить из страну не из-за школьной реформы, просто договор НКИД с Джойнтом обеспечил им заметное упрощение всех необходимых процедур – а главной причиной такой эмиграции стало то, что новые законы в области авторских прав полностью пресекло им возможность жить на постоянные выплаты за давно проделанную работу. Да и за новые «творения» безумных гонораров вроде не предвиделось: даже если каким-то невероятным образом получилось бы изготовить многосоттысячный тираж, гонорар за такое издание все равно был сравним с зарплатой какого-нибудь инженера…

Однако Вера сочла, что в целом ситуация улучшается, ведь на предприятиях химпрома все проблемы с кадрами – по подсчетам того же Струмилина – должны были полностью исчезнуть уже к началу следующего лета. В том числе и потому, что на химических заводах даже понятие «ученичество» отсутствовало, а все желающие там поработать отправлялись или в полугодовое училище, или – гораздо чаще – в двухгодичный техникум. И училища с техникумами (иногда совсем небольшие, а иногда и рассчитанные на тысячи учащихся) имелись при каждом заводе…

Еще одним следствием школьной реформы стало существенное увеличение производства продукции легпрома, главным образом швейных изделий. Швейных-то фабрик давно уж в каждом втором городе понаставили – а «высвободившиеся» девочки, шить, как правило, уже умеющие, пошли работать швеями-мотористками на эти фабрики. Товарищи в правительстве этот момент тоже учли, по фабрикам нужные указания еще в середине октября разослали – и теперь чуть ли не половина этих фабрик начала работать в две смены. Тут, конечно, тоже проблем выявилось немало, ведь фабрикам не только швеи нужны, но и ткани с нитками и прочей бижутерией – но это были проблемы решаемые, ведь и ткацкие фабрики тоже стали быстро переходить на двух­ и даже на трехсменную работу. А у них с сырьем проблем уж точно не было: когда хлопок для производства пороха не требуется, то получается гораздо больше этого хлопка направить в текстильную промышленность. Да и о химических волокнах все же забывать не стоит…