Старуха (СИ)

— Потому что я студентка и понимаю, что на самом деле именно студентам нужно из того, что государство пока нам дать не может но мы и сами себе помочь в состоянии. А вот о том, что творится вне стен университета, я и понятия не имею. Вне этих стен — Москва, а я с Дальнего Востока, здесь я даже улицы переходить — и то опасаюсь. Вот пообвыкну, освоюсь… годика через два можно будет о расширении сферы деятельности и подумать.

— Хм… ты там, в Хабаровске, что ли агитатором была? Складно очень говоришь, все по полочкам раскладываешь буквально в двух словах.

— Пионервожатой я была. В Хабаровске.

— Ну да, эту часть на вашем собрании я уже слышал. Ладно, кооптируем тебя в комитет университета, приходи на заседание… да не дергайся, завтра в шесть вечера. Договорились?

Глава 5

Партком МГУ на Старуху внимание обратил вовсе не из-за забавного прозвища, дело было совсем в другом. Причем «в другом», чему партийные руководители найти объяснения не могли. В двадцать шестом на физико-математический факультет поступило на обучение чуть меньше шестисот человек, из которых около двухсот на химическое отделение. Это было заметно меньше, чем в предыдущие годы — однако пятьсот рублей, требуемые в качестве годовой платы за обучение число соискателей научных знаний подкосило более чем изрядно. Однако те, у кого деньги были, являлись главным образом «представителями класса угнетателей» во первых, а во-вторых студенты «из бывших» вообще резко отрицательно относились к правящему режиму — и поэтому на две сотни первокурсников-химиков набралось всего лишь менее полусотни комсомольцев. Впрочем, это и ко всему университету относилось, численность комсомольцев среди студентов едва достигала двадцати процентов (а коммунистов, например, было еще около восьми процентов), так что с «политработой» в университете дела шли довольно неважно. То есть неважно шли пока в комитет комсомола химического отделения физико-математического факультета не избрали Старуху. А вот когда за работу в комитете принялась Старуха, ситуация стала меняться буквально на глазах. За неполных две недели численность комсомольцев в отделении (правда, только среди первокурсников) выросла втрое, да и на старших курсах число их заметно прибавилось…

На собрании, когда шло распределение обязанностей, Вера предложила как раз поручить ей агитационную работу среди «беспартийной молодежи»:

— Я эту работу уже знаю, у меня матерые уголовники в комсомол трусцой бежали записываться, а тут вообще люди культурные. А все прочие дела — мне все же время нужно, чтобы с работой ознакомиться, опять же понять кто у нас в комитете чем вообще занимается и зачем это нужно. Так что, думаю, мне именно эту работу и поручить необходимо.

— Ну давай, попробуй пока так… посмотрим, как ты с не уголовниками работать сможешь…

А в субботу после занятий Вера снова появилась в общежитии, причем с большой сумкой. Зашла в «свою» комнату — которая почти не изменилась, разве что народу в ней уже было побольше. Гораздо побольше: в воскресенье с утра студентов призывали на заготовку дров и народ как-то старался подготовиться.

— Здравствуйте, товарищи! Я, если кто не знает, Вера Синицкая, из комитета комсомола химического отделения. И, между прочим, ваша соседка по комнате, вот и Слава подтвердит.

— Подтверждаю, заходи, соседка. Что, не получилось у тебя с жильем?

— Получилось, но я не по этому вопросу. Слав, я тут пожрать кое-чего принесла, пока я говорить буду, ты подели еду с народом по-братски. А остальных я попрошу меня пять минут послушать…

— Вер, тут котлеты какие-то…

— Дальше покопайся, там еще и картошка жареная.

— А откуда мясо-то?

— Украла. Иду, гляжу — корова на дороге валяется…

— Дохлая?

— Кому нужна дохлая корова? Живая, конечно.

— А почему тогда валяется?

— Долго шла, устала, решила прилечь отдохнуть. И валяется эта корова — а вокруг никого. Так что я огляделась, корову тихонечко так в котомку положила и не спеша так, как будто ничего и не было, дальше пошла. Домой пришла, корову забила, из шкуры пальто кожаное сшила, кости волкам скормила — а мясо перемолола и котлет нажарила. Дальше рассказывать?

— А как ты корову в котомку… нет, дальше не надо. Спасибо за прокорм, а ты пришла-то зачем? Только чтобы угостить нас?

— Я же сказала: я член комитета комсомола. С физического факультета. Тут комсомольцы есть?

— Ну я комсомолец, — ответил Слава. Еще Василий, но его сейчас нет.

— Нет — и не надо. А коммунисты есть?

— Коммунистов точно нет, а что?

— Это хорошо, мне как раз некомсомольцы и некоммунисты нужны. Котлеты разобрали, картошки все себе положили? Садитесь в кружок и слушайте страшную сказку.

— А сказка твоя очень страшная? Я на предмет, может сначала все съесть чтобы во время твоего рассказа не подавиться?

— Очень страшная, страшнее даже чем я, когда в зеркало смотрюсь. Но сначала ответьте мне на такой вопрос: вы учиться-то хотите?

— А ты как думаешь? Стали бы мы в этом… то есть здесь мучиться, если бы не хотели…

— Я так и подумала. А вот теперь слушайте очень страшную сказку.

— Ну давай, рассказывай.