Старые дневники и пожелтевшие фотографии

Зинка вылетела из кухни. Я отрезаю от своей половины кусок хлеба и прячу за пазуху. Зинка притаскивает горшок и кринку. Мы пьем клюквенный кисель с молоком.

— Фу! — говорю я, — объелась. Зин, я толще стала? Мама говорит, что у меня коленки воробьиные.

— Не заметно, — отвечает Зинка, влезая в подпол, чтобы поставить туда почти пустую банку из-под сметаны.

Я хотела развязать пояс, но тут вспомнила о ломте хлеба.

— Ну я, Зин, пошла...

— Уже? А география?

— Ладно, — соглашаюсь я, — вот только сбегаю домой и приду, поучим вместе.

Дома я вытащила хлеб, разрезала на две половины: маме и брату. Зря не сказала Зинке, что я кусок с собой взяла. Совестно было спрашивать. И одной наесться тоже совестно. А сейчас ещё хуже! Вроде как украла! Но я ведь могла его и съесть? Зинка же мне хлеб дала! -— мучаясь мыслями, я подошла к печке, погладила себя по животу. Сунула голову над шестком и крикнула: «Будем считать, что он лежит здесь!»

— Ты чего, Лялька, кричишь? Это я! — услышала я Зинкин голос.

— Да вот! — смутилась я, в растерянности показывая на куски хлеба.

— Ладно, чего там, — махнула рукой Зинка, видимо не поняв, что к чему. — Мои с базара вернулись, шумят, жадюги несчастные, давай у тебя учить?

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАБОТЫ

Около нашего дома огород. На каждую семью по две грядки. В переулке мы тоже вскопали землю, посадили картошку и редиску. Чтобы прохожие не топтали, огородили колючей проволокой. Славный получился в переулке огород. Я часто бегаю смотреть: не выросла ли редиска? У редиски ботва коротенькая, и редисочка видна. У нас же выросла толстая большая ботвища.

— Что будет, то будет, — говорит мама. — Семена с базара. Всё равно что-то вырастет.

Выросла редька, да такая крупная, что мы не знали, что с ней и делать. Мама вспомнила поговорку: «Редька с маслом, редька с квасом, редька с солью, редька голью». Масла — нет. Кваса — нет. Соли — нет. Голь — есть, но с ней много не наешь. Мы всех знакомых накормили редькой, всем раздавали.

Не бросать же, раз выросла! Потом в переулке несколько лет сажали картошку. И всегда вырастала картошка. Только один раз в картошке три подсолнуха вымахали!

На грядах мы выращиваем капусту, свёклу, морковь, лук, чеснок, жёлтую репку. Всего понемножку. В семье я считаюсь главной поварихой. В печке или на таганчике варю: на первое щи пустые, побеленные козьим молоком от нашей скотинки. На второе — картошка в мундире. На третье сладкое: белая сахарная свекла, толчённая с клюквой. Это очень вкусно. Клюквы мы напасли с осени. На моховом болоте её уйма. Не ленись только по кочкам ползать. Наберёшь столько, что и не снести.

Сегодня у нас праздник. На обед — кровяная колбаса. В школе выдали талоны в столовую. На эти талоны мы и получили кровяную колбасу.

— Очень вкусно, — говорит мама, — главное, полезно! Надо питаться, а то голодные мешки под глазами, рёбра торчат да коленки, как у воробья.

— И совсем не как у воробья!

Самой же хочется взглянуть на себя в зеркало. У нас одно — кругленькое. Там только кончик носа и увидишь.

На берег Волги волной выносит всякое добро. Нас больше всего интересует топливо. Дары реки складываем возле сарая. Если попадается крупная добыча, берёмся за пилы. Сначала у меня ничего не получалось, но потом научилась пилить.

Однажды мама предложила заготовлять торф. Болота за городом совсем рядом. Вооружившись лопатами, шагаем к болоту.

Старые торфяные карьеры разделены глубокими канавами с водой. Коричневые бока канав сплошь из торфа. Надрезаем узкие полоски, вынимаем, раскладываем на солнце. Лето выдалось жаркое. Торф сохнет быстро.

ФЕДЯ СОКОЛОВ

Несколько дней Феди Соколова нет в школе. С ребятами нашего класса он не дружит. У него приятели те, кто постарше.

— Всё равно надо к Феде зайти, — сказала Таня.

На другой день она влетела в класс и на одном дыхании выпалила:

— Соколов сильно заболел. Он теперь без глаз. Ковырялся в гранате, она и взорвалась. И руки у Феди оторваны.

— Предупреждал же нас «Раз-два», чтобы не трогали военное оружие, а в школу сообщали.

— Предупреждал.

— А кто вчера во дворе по патронам булыжником бил?

— То пули, а не гранаты, — вымолвил один из одноклассников.

— И пуля прострелит будь здоров! — загалдели ребята. — Но как же теперь Федя?

Мы всем классом пошли в больницу, но нас не впустили. Как же жить человеку без глаз и без рук? Этого никто не представлял.

В ГОСПИТАЛЕ

Наступил самый торжественный день в моей жизни. Меня и моих товарищей по классу принимают в пионеры. Мы выучили слова клятвы, подготовили галстуки из красного ситца, блестящие пионерские значки. На значках изображена поленница дров с языками пламени. Мне кажется, что уже чувствую на груди у себя горячий, пылающий костёр значка, который надёжно скрепит углы красного пионерского галстука. Я волнуюсь: вдруг запнусь?! Не произнесу слов клятвы? Я хорошо выучила. От волнения делаюсь ярче пионерского знамени. На меня смотрят военные. Прием в пионеры проходит в зале подшефного госпиталя, который на Ленинградском шоссе. Собираюсь с духом и, чеканя каждое слово, произношу нужные слова.