Старые дневники и пожелтевшие фотографии

Вам эти ещё дадут чернички-землянички, — махнул он в сторону стола, за которым продолжалась игра в карты. — Кого-нибудь проиграют, и будешь ушами сапоги чистить.

— Почему ушами? — удивился Стёпка.

— А у них всё косяк-наперекосяк, шиворот-навыворот.

И действительно, не успели ребята как следует осмотреться, как к ним снова привязался длинный по кличке «Шах».

— Ну что, мальки, приуныли? Путёвочка в Крым сорвалась? Чего опустили косорыльники? Спляшите-ка русского!

— Ты их не тронь, — неожиданно подал голос подросток в военной гимнастёрке, молчаливо сидевший недалеко от троицы. — Не то...

— Что не то? — подскочил к нему Шах.

— Не то схлопочешь! — смело ответил крепыш.

Длинный психанул и с визгом кинулся на крепыша. Крепыш вытянул вперёд руку и слегла махнул. Шах кубарем полетел между коек.

— Наших бьют! — крикнул кто-то из братвы. Несколько тощих подростков налетели на крепыша, но, подскочив, отлетели рикошетом, будто тот был сделан из металла. Снова отворилась дверь. Длинного и ещё одного из братвы увели. Афанасий подошёл к пареньку в военной гимнастёрке.

— А ты почему такой железный?

— Я не железный. Меня старшина научил приёмам борьбы. Он с Кавказских гор. У них там все сильные.

— А почему ты в горы не поехал?

— Домой после демобилизации поехал, в свою деревню. Её немцы в сорок втором сожгли, и всех жителей, и моих... Приехал, а там даже труб нет, одни воронки. Вот документы потерял... вытащили такие вот... Я сыном полка был.

— Так давай к нам! У нас директор — во! Возьмёт!

— А чего побежали?

— Да так, на море захотелось посмотреть.

— Что море! Море как море. Хотите, расскажу? — Но рассказывать не пришлось. Троицу вызвали.

— Ты к нам просись! — уходя, Афанасий выкрикнул адрес детского дома.

— Ну что, бегунки? Что с вами делать прикажете?

— Домой хотим, — сказал Стёпка.

— Домой отправьте, — добавил Колька.

— Домой? Что так быстро захотели? Чего тогда бегали? Неизвестно ещё, захотят ли вас назад взять? Кому такие нужны?

— Марии Даниловне... ребятам.

— А когда убегали, думали о воспитательнице? — Ребята молчали.

— Сейчас спросим! — Строгий мужчина стал звонить по телефону.

— Детский дом? Вот они, передо мной стоят. Здоровы. Что? Пусть остаются? Вот видите, из дома отвечают: раз не хотят у нас жить, пусть живут у вас. — Ребята заволновались.

— А мы домой хотим! Пусть нас обратно возьмут!

— Бегать не будете? Слово даёте?

— Даём. Ни разу больше, — шмыгнул носом Афанасий.

— Собирайтесь.

— А чего собираться? Мы собранные, — покосился Стёпка на дверь. — Крепыша Васю жалко. Он законный, с документами, только потерял. Вы его к нам пошлите, человеком сделаем.

Строгий мужчина почему-то рассмеялся: — Они его сделают! — но больше ничего не сказал.

В поезде ехали вчетвером. Проводнице вручили билеты. За старшего был Василий-крепыш.

— Ты аккуратненько, понимаешь? — говорила на прощанье женщина в военной форме. — По-фронтовому!

— Всё будет в порядке! — степенно отвечал Василий.

— До свидания, ребята! Привет детскому дому! — махнула вслед женщина с погонами младшего лейтенанта.

ПОЖЕЛТЕВШИЕ ФОТОГРАФИИ

В дверь постучали тихо и робко.

— Можно войти? — На пороге стояла молодая воспитательница Елена Владимировна. — Мария Даниловна, я к вам в помощницы. Зоя Петровна велела.

— Понятно. Решили, что стара, сама не справлюсь?

— Что вы, Мария Даниловна...

— Да я не обижаюсь. Всё верно. А то сижу одна, сама с собой разговаривать стала. Знаете что, Еленочка? — Мария Даниловна всегда называла её так в отсутствие детей. — У меня идея! Я буду вспоминать, а вы записывать. Вы же знаете, я ведь почти всю трудовую жизнь прожила в нашем доме, с первого дня его образования, точнее, с августа 1944 года. Может быть, и историю нашего дома напишете? Старая я, доживу ли до юбилея? И говорить стало трудно, язык в губах заплетается. Вот вы, наше молодое поколение, наша смена, и расскажете на встрече с бывшими её воспитанниками историю их детского дома. Соглашайтесь, Леночка!

Елена Владимировна хотела возразить, но, взглянув на решительное и строгое лицо Марии Даниловны, осеклась и покорно села к столу.

ДЕТИ ВОЙНЫ

Василию-крепышу было четырнадцать лет, но выглядел он на все пятнадцать-шестнадцать. Сказывалась фронтовая закалка. Хоть и баловали его солдаты-разведчики, но не испортили мальчишку, не зазнался.

С первых дней пребывания в детском доме Вася подружился с другим сыном полка — с Яковом Бринцем. Родителей Яши немцы расстреляли во Львове за то, что они были евреями. Якова спасла соседка. Как и Васе, Яше было четырнадцать. Крепко сдружились мальчики, на всю жизнь. А как помогали, Леночка, ребят растить?! В одной группе с ними была Нина Шилова, девочка с фашистским клеймом на руке. Добрая девочка, много видевшая горя, детям была как мать. Бывало, Нина утешит, успокоит ребёнка лучше твоего.

ОБУВЬ