Старые долги

Невольно смотрю на тех ребят, которые рядом со мной у баррикады. Все сердитые, мрачные… Наверное, и я такой же. Это из-за бессонной ночи? Или оттого, что на наших глазах погиб один из нас?

– Эй, слышали? Члены ГКЧП направляются в аэропорт!

Что он сказал? Путчисты бегут? Невероятно… Это, скорее всего, ошибка. Ложный слух. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Теперь, когда нарастает ощущение, что худшее вот-вот окажется позади, словно иголки вонзаются во всё тело – толкают куда-то. Ожидание становится невыносимо. Чтобы успокоиться, смотрю на ребят: многие прилегли поспать прямо на баррикаде. Наверное, это правильнее всего – расслабиться. Опасно доверять добрым слухам, вдруг обманут. И всё же пока кругом тишина… хотя и она может солгать.

– Эй, быстрее – к радио! Путчисты на даче у Горбачёва – в Крыму!

Мы все забываем про усталость – срываемся к радиоприёмнику. Да, точно… Может, я напрасно подумал про Горбачёва плохо? Или, наоборот, путчисты ехали к нему за инструкциями? Ещё немного – и всё выяснится. Как страшно ожидание…

Пойду, пожалуй, опять в Белый Дом – позвоню родителям. Глаза слипаются. Поскорее бы уйти отсюда – и спать.

– Ты куда, парень?

– Позвонить можно? Или уже нельзя?

Охранники внимательно осматривают меня. Неожиданно сзади раздаётся голос:

– Э, да это парнишка, который гэбиста взял!

Охранники с изумлением смотрят на меня:

– Что – правда, ты?

– Было такое… позавчера.

– Отлично, парень! Пропустите его, он герой.

Иду к знакомой комнате. Навстречу шаги.

– Вы к кому, молодой человек?

От моей усталости не остаётся и следа: Ельцин! Собственной персоной! В сопровождении трёх охранников, один из которых и обращается ко мне.

– Здравствуйте, Борис Николаевич. Мне надо позвонить домой. Можно?

– Вы были на баррикадах?

– Да, на Смоленской.

– Вы останавливали боевые машины?

– Брезентом? Ну… Было. Она сама потом уехала.

– Вы видели, как погибли люди?

– Нет. Видел, как одного парня боевая машина тащила.

– Нужно, чтобы вы дали свидетельские показания, но это потом. А сейчас – звоните и поезжайте домой. Завтра митинг – приходите.

– В котором часу?

– Не знаю, смотрите новости – объявят.

Ну, раз сам Ельцин разрешает уехать, значит, действительно – можно. Снова наваливается усталость, апатия. Побыстрее домой – принимать душ, ужинать, спать.

– Так это вы задержали позавчера майора КГБ? – внезапно спрашивает один из президентских охранников. Я с удивлением смотрю на него: по-моему, его при этом не было.

– Ну, я… А вы откуда знаете?

– Наше дело – всё знать, – усмехается он. – Счастливо вам, молодой человек! Успеха во всём!

Теперь, наконец, я могу позвонить? Захожу в комнату, берусь за телефон.

– Тётя Лена, это я! Сейчас еду домой! Мне сам Ельцин разрешил!

Теперь – на метро…

Вот я и дома. Едва открыв дверь, попадаю в объятия тёти Лены, и на меня сыплются её поцелуи. Ой… А у неё седина появилась… Это из-за меня? Кошмар…

– Мамочка, не плачь, пожалуйста! Всё уже хорошо! Мы победили!

Сейчас – в ванную. А теперь снова – к маме Лене, но теперь уже я её расцелую. Бедная мама Лена, что ей только довелось пережить за эту ночь, пока я воевал с путчистами…Могут быть у человека две мамы, два папы? У меня – есть.

– Андрюшенька, хороший мой! Садись, будем ужинать. Тебя ждали!

Я чувствую себя свиньёй. Что же было у нас в доме вчера, когда я не вернулся ночевать?! Но лучше разговаривать поменьше. За стол!

– А дядя Андрюша сделал революцию! – улыбаясь, заявляет Валечка. Я невольно смеюсь.

– Дай Бог, чтобы всё было отныне хорошо! – говорит мама, а папа вынимает бутылку советского шампанского. Мама бросает на него многозначительный взгляд, едва заметно кивает на Валечку.

– Да я что… Вино – потом, – покорно говорит папа. – Но ведь такое событие нельзя не отметить, верно?

– Потом – можно, – сурово заявляет мама, и я забываю, что ещё недавно они были для меня дядей и тётей. Они – самые близкие мне люди! И Валечка, и Рита! Пусть у нас всё будет хорошо, наконец! Мы это заслужили!

Ужин заканчивается, Валечка уже ушла спать, мы идём к телевизору. Куча новостей, но самое главное: мы победили. На баррикадах концерты, выступают популярные артисты и ансамбли, ходят разнообразные слухи, но всё это уже не важно.

А вот что важно – лица погибших ребят, которых своей кровью заплатили за нашу победу. Невольно встаю и смотрю молча… Рядом со мной стоят мои папа и мама…

Москва, март 1992 года

– Андрей, приглашаю тебя на день рождения! – улыбнувшись, звонко сказала белокурая Катя.

– Спасибо, – улыбнулся юноша. – А когда, где будем таскать тебя за уши?

– К семи часам приходи! – и девушка назвала адрес. Они стояли в одном из коридоров Физического факультета МГУ, был перерыв в лекции по электродинамике, и Катя воспользовалась этим, чтобы пригласить сокурсника. Девушка направилась к очередному потенциальному гостю, а Андрей невольно задумался. Жаркие события августа прошлого года уже представлялись чем-то нереальным, вроде сна, и на смену им пришли непростые будни московского студента одного из самых главных ВУЗов страны и мира.