Старые истории

Я командовал этим своеобразным парадом, ознаменовавшим собой полную победу Красной Армии. Принимал парад Михаил Васильевич Фрунзе. Парадом командовал я на белоснежном арабе по кличке Цилиндр. Цилиндр был не простой лошадью. Его подарил мне в Севастополе ревком партии, всю войну находившийся в подполье. Цилиндр был среди двенадцати лошадей конюшни Врангеля, которую удирающий барон бросил в Крыму. Именно на этой лошади под звон колоколов собирался он въехать в поверженную Москву. Знаете, эта извечная мечта завоевателя: победитель на белом коне.

Цилиндр, высококровный араб, между прочим, Врангелю не принадлежал. Он его просто «прихватил» на Стрелецком государственном конном заводе (около станции Лихая в Донской области). Еще до революции Цилиндра демонстрировали на всемирной выставке, и он занял второе место. Англичане приценивались к этому заводу, собирались купить его у России целиком. Так что Врангель знал, кого и откуда взять.

Мы потом наши конные заводы восстанавливали по крохам. В гражданскую, если видели где (или отбирали у белых) высокопородных лошадей — сами на них не ездили, отправляли в тыл. Уже тогда понимали, что нужно обзаводиться своим хозяйством.

Как-то встретился нам под Полтавой ассенизационный обоз. Лошаденки так себе, еле тащатся. Смотрю я на них и вижу: один конь хоть и грязный, и в теле плохом, но породистый. Соскочил с лошади, подошел к хозяину.

— Что за лошадь? Как она к вам попала? — понимаю, что никак она ему принадлежать не может.

— Да белые дали, — отвечает. — Замен моей. У нее тавро — царская корона. Опасались, видно, что с таким знаком лошадь у них отберут.

Приподнял он сбитую, спутанную белую гриву, а под ней действительно выжжены короны. Я говорю:

— Давайте и мы поменяемся.

Дали мы ему «замен» двух лошадей. Обозник несказанно обрадовался. Видно, эти короны здорово ему спать не давали: чем черт не шутит, вернется старая власть — отберет ни за понюх табаку.

Уже позже, когда стали организовываться отечественные конные заводы, выяснилось, что выменяли мы тогда не кого-нибудь, а родного брата Цилиндра — Ценителя.

У Минеральных Вод, под горою Змейка, был конный завод Султан-Гирея, где издавна растили арабских лошадей. Как-то одна дама с высшим зоотехническим образованием сказала мне:

— Какой дурак решил тут разводить лошадей, в курортной местности? Здесь надо курей разводить.

А в этой курортной местности горно-степной воздух, как в Аравии, на родине арабов. Где же еще жить этим красавцам? Для них во всей России лучшего места нет. Здесь и встретились снова братья — Цилиндр и Ценитель. Потомство мы от них получили замечательное.

В конце 1920 года Михаил Васильевич Фрунзе поехал работать на Украину, где кроме иных прочих назначений выполнял обязанности командующего вооруженными силами Украины и Крыма. Основная задача, которая в это время была возложена на возглавляемые им части Красной Армии, была уничтожение банд Махно, Тютюнника и других «батек». Красноармейцы успешно делали свое дело.

— И подумалось мне однажды, — рассказывал мне как-то Михаил Васильевич, — что вот провоевал я немало, да все сидя в штабе, с картой в руках вместо пулемета или шашки, на стуле сидя, а не в строевом седле. На противника только через бинокль смотрел, а вот так прямо, чтобы глаза в глаза, — не получалось.

Дай, думаю, хоть попробую. А наши как раз за Махно гонялись. К тому времени сильно мы его банду поуменьшили. Если так дело пойдет, соображаю, ничего на мою долю не останется.

— Не по правилам это, — засмеялся я рассказу Михаила Васильевича. — Сколько мы с этой партизанщиной боролись, а вы — командующий фронтом — и туда же, на поле боя, грудью вперед, заражая личным примером? Слишком дорогая цена.

— Ах, Семен Михайлович, я еще не то учудил. Никому не сказал, конечно, — кто бы меня пустил? А как-то вечером поехал в войска и своей волей присоединился к разъезду, который должен был произвести разведку в ближайшем селе и его окрестностях.

Было уже достаточно темно, а в рощице, куда заехал наш разъезд, еще темнее. И вдруг нам навстречу вынырнула группа вооруженных верховых. Съехались. По внешнему виду и в меркнущем свете я никак не мог сообразить, на кого мы наткнулись: наши или махновцы? Бойцы, вопреки моему желанию, оттеснили меня назад, за свои спины, заслонили, как щитом. «Кто такие?» — кричат те, чужие. «А вы кто такие?» — интересуются наши. «За что вы воюете?» — настаивают встреченные. «За народную власть рабочих и крестьян, а вы?» — не утерпел молоденький красноармеец.