Старый английский барон

— Так я уже почти всё рассказала, — произнесла она. — Мы всё ждали, что со дня на день придут за младенцем, но его никто не разыскивал, да и не пропадал вроде никто.

— А не умерла ли примерно в то же время какая-нибудь знатная особа? — осведомился Освальд.

— Как же, — возразила Марджери. — Вдовствующая леди Ловел преставилась на той же неделе. Да, кстати, Эндрю ходил на похороны и принес домой один из гербов. Я его до сих пор храню.

— Хорошо, продолжай.

— Муж поначалу был с мальчиком ласков, но, когда у нас появилось своих двое-трое, он стал ворчать да твердить, что ему не в подъем чужих детей кормить, своих ртов, мол, хватает. А я любила мальчугана не меньше, чем родных, сколько раз усмиряла гнев Эндрю, прельщая мужа надеждами, что не сегодня-завтра его вознаградят за все хлопоты, но в конце концов его терпение иссякло и он перестал уповать на это.

Эдмунд рос болезненным и слабым ребенком, не пригодным к тяжелому труду, так что муж злился на него еще и за это. «Если бы мальчишка отрабатывал свой хлеб, — говорил он, — я бы слова не сказал. Так нет же — он у меня на шее сидит». В наши края забрел как-то старик паломник, человек ученый, прежде служивший солдатом, вот он и обучил Эдмунда грамоте, рассказывал ему про войны, про рыцарей и лордов и про разных великих людей, а Эдмунд слушал его с таким восторгом, что забывал про всё на свете.

Эдвина и в самом деле можно было заслушаться, он так рассказывал древние предания и пел старинные песни — ночь напролет просидишь, не заметишь, только вот Эдмунд, подрастая, всё больше приохочивался к чтению, а в поле работал всё меньше, правда, выполнял всякие поручения, да и соседям услужал, бегал, за чем пошлют, а уж учтивый был — все замечали. Эндрю раз застал его за чтением и пригрозил, что, ежели он не начнет отрабатывать свой хлеб, выгонит его из дому. Так бы он, конечно, и сделал, если бы наш господин, барон Фиц-Оуэн, как раз о ту пору не взял Эдмунда к себе на службу.

— Ну хорошо, милая, — поблагодарил ее Освальд. — Рассказала ты всё толково. Я рад за Эдмунда, что тебе удалось так обстоятельно нам всё поведать. Но умеешь ли ты хранить тайны?

— Ваше преподобие, неужто вы еще не убедились, что умею?

— И от мужа тоже?

— Еще бы! — воскликнула она. — Да я не посмею ему признаться.

— Да, это надежная порука, — согласился он. — Но мне нужна еще надежнее: поклянись на Святом Писании никому ни слова не проронить, о чем мы тут говорили, пока мы сами тебя об этом не попросим. Знай: твои показания скоро потребуются — тайна рождения Эдмунда вот-вот будет раскрыта. Он сын знатных родителей и, вступив в свои права, сможет щедро вознаградить тебя.

— Пресвятая Дева! Что вы говорите? Как вы меня обрадовали! Наконец сбудется то, о чем я так долго молилась.

И она произнесла, повторяя за Освальдом, клятву.

— А теперь, — велел он, — ступай принеси вещи, о которых ты говорила.

Едва она вышла, долго сдерживаемые чувства Эдмунда прорвались потоком слез и бессвязных восклицаний. Он упал на колени и, молитвенно сложив руки, возблагодарил Небеса за оказанную милость. Освальд просил юношу вести себя сдержаннее, ибо Марджери могла заметить его волнение и превратно истолковать его причину. Вскоре она вернулась с ожерельем и серьгами. Серьги украшали драгоценные жемчужины, а к ожерелью был прикреплен медальон с выгравированной на нем монограммой семейства Ловел.

— Это, безусловно, важные доказательства, — произнес Освальд. — Возьмите эти вещи, сэр, они принадлежат вам.

— А надо ли ему их брать? — спросила Марджери.

— Непременно, — заверил ее Освальд. — Без них нам не обойтись. Если Эндрю вдруг хватится их, постарайся пока отвлечь его. Придет время, он получит свою награду.

Марджери неохотно согласилась расстаться с драгоценностями, и, побеседовав еще немного, они распрощались. Эдмунд нежно обнял ее.

— Благодарю тебя от всего сердца за всё, что ты сделала для меня, — промолвил он. — Признаюсь, я никогда не питал теплых чувств к твоему мужу, но тебя всегда любил сыновнею любовью. В назначенный час, я верю, ты расскажешь, как всё было, и, уповаю, наступит день, когда я смогу вознаградить тебя за твою доброту. Тогда я назову тебя своею приемной матерью, и все будут почитать тебя.

Марджери заплакала.

— Бог даст, так и будет! — ответила она. — А я стану молиться, чтобы Он хранил тебя. Прощай, мое дорогое дитя!

Освальд, опасаясь возвращения Эндрю, поторопил Эдмунда, и они направились в замок. А Марджери, стоя на пороге своей хижины, внимательно смотрела по сторонам, не идет ли кто.

— Итак, сэр, — произнес Освальд, — поздравляю вас: вы сын лорда и леди Ловел! Доказательства надежны и неоспоримы.

— В наших глазах, — возразил Эдмунд. — Но как заставить всех остальных признать их? И как объяснить похороны леди Ловел?

— Обманом, — сказал Освальд. — Нынешний лорд устроил их, чтобы получить титул и богатство.

— Что мы можем предпринять, чтобы изобличить его? — спросил Эдмунд. — Такому бедному юноше, как я, трудно тягаться с ним.