Старый корабль

Лето, в котором смешались кровь и слёзы, наконец закончилось. О сорока двух погибших в подвале для батата Длинношеий У сделал запись в истории городка. Он специально вёл записи и во время всей этой хмурой и дождливой весны, но спустя десять лет все они были замараны красной тушью. Прошло лето, и всю осень в воздухе висели скорбь и возмущение. Потом началась невиданная по размаху кампания по набору в армию. Никому не хотелось, чтобы его столкнули в подвал для батата, и на месте старого храма вновь стали проводить общие собрания. Партсекретаря рабочей группы Вана перевели в другое место, Бородач Луань погиб геройской смертью. Председательствовали теперь политинструктор городка и командир отряда самообороны Чжао Додо. Вскоре вступил в партию и стал одним из главных действующих лиц Чжао Бин. Благодаря своей рафинированности и старшинству в семье он приобрёл немалую харизму. Во время вторичной проверки земельной реформы все члены семьи Чжао проявили себя мужественными и энергичными, и это укрепило позиции семьи. Чжао Бин нередко выступал с проникновенными речами, обращаясь к здравому смыслу; стоявшие в низу помоста беспрерывно выкрикивали лозунги, по щекам у них текли слёзы. Чжао Додо со своими ополченцами без конца скандировали: «Скорее вступай в армию! Скорее обретёшь почёт! Провожать будущих мужей хотят даже ещё не переехавшие к ним в дом невестки…» На собрании царило оживление. Тем, кто тут же записывался, прикалывали на грудь красный цветок, они вскакивали на коней, разъезжали вокруг городских стен, окружённые толпой, а потом следовали прямиком в уездный центр. Партию отправляли за партией, и потом на улицах редко можно было встретить молодых людей, ходивших, задрав голову и выпятив грудь.

Городской политинструктор предложил вступить в армию и Чжао Бину, сказав, мол, такие молодые люди, как ты, быстро делают в армии карьеру.

— Верно говоришь, — ответил тот, — я уже размышлял над этим день и ночь месяц с лишним, но, к сожалению, было много дел по работе. Немедля вступлю! Немедля вступлю!

Политинструктор был в полном восторге. Кто же знал, что на другой день к нему заявится, покачиваясь, весь багровый от выпитого Чжао Додо и схватит за воротник:

— Мать твою, если уйдёт Четвёртый Барин, придётся уйти всем нам! Ну уйдут все, ну останешься ты местным царьком, но неужели не ясно, что рано или поздно тебя прикончат? Прикончат рано или поздно! — И при этом похлопал по висевшему на бедре тесаку.

Политинструктор с трудом вырвался и, заикаясь, отступил на шаг. На следующий день он заболел. А когда ему стало лучше, сверху прислали человека разобраться с его вопросом, и он впал в панику. Длинношеий У и Чжао Додо шушукались о чём-то день и ночь, и У написал три заявления. Чжао Додо заявил проводившему расследование:

— Он политинструктор, но вот Бородач Луань погиб, глава Женсоюза тоже, а с его головы ни один волосок не упал, не мог ли он снюхаться с врагами? Люди собственными глазами видели, что он прибегал сюда, когда в городке были «отряды за возвращение родных земель»!

Спустя неделю сверху прислали ещё людей. Политинструктор даже не понял, в чём дело, а его тут же связали. А потом отправили в уезд. Чжао Додо с ополченцами долго сопровождал его.

— Помнишь, что я говорил? — спросил по дороге Чжао Додо. — Мы ещё не ушли, а тебя уже арестовали; а ушли бы — конец тебе.

Политинструктор скрипел зубами и молчал. В Валичжэнь он так и не вернулся. А вскоре политинструктором улицы Гаодин стал Чжао Бин.

С самого начала мрачных и дождливых дней Чжао Додо не покидало неясное чувство, что не сделано что-то важное. О семье Суй, например, так и зудела душа. Последние несколько десятилетий положение семьи Суй в Валичжэне оставалось непоколебимым. Семьям Ли и Чжао оставалось лишь смотреть на них снизу вверх. Но потом у Чжао Додо появилось ощущение, что основы семьи Суй пошатнулись. Постепенно осмелев, он стал заходить со своими людьми во двор семьи. У него аж руки чесались, когда он смотрел на красные колонны усадьбы и на неспешно передвигавшихся служанок. Однажды, стоя там во дворе и глядя на старика и девочку, ухаживавших за розовой клумбой, он проговорил:

— Рано или поздно со всем этим нужно покончить.

Старик не расслышал и, отложив стальную лопаточку, поднял голову:

— Покончить с этим… С цветами?

Чжао Додо направил указательный палец на лоб старика, потом на лоб девочки и, наконец, обвёл им усадьбу и пристройки:

— Со всем этим нужно покончить!

Старик в растерянности уставился на него. Тут Чжао Додо заметил появившихся в дверях главного дома Хуэйцзы и Суй Инчжи, тоже раскрывших рты от изумления. Посмотрев на них, он снова пробормотал под нос: «Лучше всего покончить», — развернулся и ушёл.