Старый новый мир

Жюстин слышит её голос, открывает глаза. Вода в ванной вздрагивает. Безумие снова добралось до неё. Безумие с лицом Эдварда Ноя. Он смотрит на неё из другой реальности.

— Уходи, — говорит она. Говорит не столько Эдварду Ною, сколько своему безумию.

Теперь закрыть глаза, заставить себя не думать, не чувствовать. Ничего нет. Никого нет. Она одна. Одна в своём доме, в ванной. Всё остальное не имеет значения.

Эдвард Ной несколько раз открывает рот, пытаясь заговорить, но нужных слов нет. Вообще ничего нет. Он взволнован и растерян. Растерян не потому, что видит эту девушку, а потому что видит её в такой пикантной ситуации. И видит не только он. Видит Бета.

— Так вот, значит, какие у тебя видения! — шипит она на него.

— Такое впервые, — оправдывается Ной. Оправдывается шёпотом. Но видение уже дрожит, распадается на части, тает.

Бета сидит за столом. Бледная, растерянная, зубы плотно сжаты, в глазах гнев. Последней угасает музыка чужого мира. Бета пытается побороть дрожь. Ей кажется, что если сейчас она перестанет злиться, то потеряет сознание. Так много слышать об этом мире, знать о том, что он существует, но быть не готовой к встрече с ним, особенно с голой женщиной в ванной…

В эту ночь Ной снова не смог заснуть. Разыгравшееся воображение оживило шорохи и тени. Казалось, другой мир таится где-то здесь, рядом. Ной вскакивал, оглядывался по сторонам. Бета ушла спать на диван в гостиной, оставив его одного. Ей нужно было подумать. Ей нужно было решить, что делать дальше. Несколько раз она на цыпочках подкрадывалась к спальне, прислушивалась, но другой мир не возвращался. Другая женщина не возвращалась. Женщина в ванной. Последнее было почти так же неприлично, как если бы Ной видел её без одежды. И что-то подсказывало Бете, что её мужчине это понравилось, взволновало его. Иначе почему он не хочет снова обратиться в Комитет? «А, может быть, он уже знает, что на этот раз они не откажут ему? — подумала Бета. — Что, если он не хочет обращаться в Комитет, потому что ему нравятся эти Просветы?». Стыд за своего мужчину залил щёки Беты румянцем. Нет, она не может позволить, чтобы видения остались. Не важно, хочет этого Эдвард или нет, нужно положить Просветам конец. Нужно вернуться к нормальной жизни. Бета осторожно поднялась с дивана и вышла на кухню. Почти час ей потребовался на то, чтобы составить заявку в комитет от имени Эдварда Ноя. Подделка документов волновала, но другого выхода Бета не видела. Она была так сильно взволнована, что после того, как отправила заявку, долго не могла заснуть.

Ей ничего не снилось. Она хотела верить, что не снилось — сейчас даже сны предательски напоминали о Просветах.

— Ты ещё злишься на меня? — спросил её утром Ной.

— Я злюсь не на тебя. Я злюсь на способность, которой не должно быть у нормального человека, — сказала ему Бету.

Ной долго смотрел на неё, пытаясь понять, о чём она думает, но лицо Беты было подобно серой маске, на которой нет ни одной эмоции. Лишь какая-то непонятная тревога витает в воздухе. Тревога, которую чувствовал Ной. Чувствовал даже когда Бета ушла на работу. Для самого Ноя работа закончилась, как только появились первые видения, первые Просветы. Пособие было небольшим, но его исправно увеличивали каждый год. Увеличивали всем, у кого были Просветы. И каждый год Комитет собирался и решал, что делать с появившимися талантами, да и таланты ли это. До тех пор, пока решение не было принято, к Просветам у людей относились как к заболеванию. Несколько раз Ной пытался отыскать других, подобных себе, но информация была закрыта. Можно было узнать их имена, но адресов не могло дать ни одно информационное бюро.

Ной услышал стук в дверь и вздрогнул, подумав, что возвращаются его видения. Но стук не принадлежал другому миру. На пороге стояла группа регуляторов из Комитета. Ной не знал, почему, но их одежда и их лица всегда пугали его. Что-то в них было недоброго, гнилостного.

— Эдвард Ной? — сухо, надтреснуто спросил один из них.

— Да, а что, собственно…

— Следуйте за нами, — оборвал его на полуслове регулятор.

— Но… — Ной нервно покосился на ждавший у порога транспорт Комитета. Внутри всё как-то сжалось. «Что это? Почему они здесь? Хотят поговорить о пособии?». — Могу я взять куртку?

— Только быстро.

— Конечно, — Ной чувствовал, как усиливается волнение. «А что, если они здесь из-за его видений, Просветов? — думал он, выходя на улицу. — Но как они узнали? Кто им сказал? Бета? Ну, конечно, Бета. Но почему?».

Ной забрался в транспорт регуляторов. Комитет находился на окраине города — большое неуклюжее здание, похожее на стальной куб. Внутри всё было серым. Абсолютно всё. Даже мебель и та стального цвета. Ноя провели в комнату заседаний. Собрание Комитета сидело за прямоугольным серым столом. Шесть мужчин и две женщины. Лица жёсткие, словно вырублены из камня. Из старого-старого камня. Причём скульптор явно был любителем, неумехой, если, конечно, его целью не было превратить эти лица в дисгармоничные маски, лишённые красоты и привлекательности.