Старый пёс

— Витя, ты гений. Боюсь тебе говорить, что все эти сокровища, — показал я на экран, — нужно распечатать. Позарез, иначе никакого толку. И быстро, в идеале прямо сейчас. Напоминаю, перед тобой поросший мохом пень, умеющий работать только с бумагой.

— Понимаю, — согласился он. — Всю флэшку распечатать?

— Желательно.

— Объём большой. Так. Что характерно — в цвете… и хде взять принтер?..

Взор его затуманился. В тумане этом запрыгали цифирки. Человек напряжённо думал, загрузив компьютер в голове.

В дверь постучали — и сразу вошли.

Автоматическим движением Ортис захлопнул ноутбук, выдернул кулон из разъёма и отдал мне, — руки его сделали это сами, без участия разума. Он даже смутился немного, потому что вошедшей была Юлия Беленькая.

— Рефлексы, — неловко объяснил он ей.

— Работа, — возразила она. — Иной преступник за файл на экране следователя полжизни отдаст. От своих, конечно, секретов нету, но это привычка, многолетняя привычка — ни одного файла постороннему глазу… — Она процитировала культовый фильм столь внезапно, блестяще подражая брутальному Высоцкому, что мы с Витей не выдержали, заржали в полный голос.

И. о. завотделом мягко улыбнулась:

— Я пришла спросить, может, вам чаю? Или кофе?

— Спасибо, не хотим обременять, — ответил я. — Другая просьба: возможно ли здесь кое-что распечатать?

— Конечно, пожалуйста.

— Нужен цветной принтер, — виновато уточнил Витя.

— Цветной? Увы, сломался. Второго нет. Может, в других моргах, поближе к Красной площади, есть вторые и третьи, но не в нашем.

И это был бы капитальный облом, если б не Ортис! Напарник у меня и вправду гений. Цветные лазерные принтера в центральном Бюро найдутся, обнадёжил он меня, и не в одном экземпляре, иначе бы вся работа у них встала. Нужен только человек, имеющий к технике полный и бесконтрольный доступ. И очень кстати Витя вспомнил, что системный администратор здесь — его знакомый по стройотряду (эх, где наша молодость), который не станет портить отношения с офицером из Управления «К» мелочными отказами… Где у вас серверная, начал было Витя пытать Юлию, но махнул рукой (какой с женщины спрос?) и ускакал на поиски в административный корпус — трясти своего знакомца. «Сто листов минимум… — бормотал он. — На “раз-два”… И ни одна сволочь не посмеет удивиться…»

Мы с Юлечкой (как я мысленно назвал её) вышли в коридор.

— Если вам надо осмотреть не только кабинет Радия Иосифовича, я могу побыть гидом, правда, недолго, — очень мило предложила она мне.

Видно было, насколько человек занят. К ней постоянно подходили и о чём-нибудь спрашивали («Юля, пришёл труп. Грузить некому!» «Хороший труп! Сам пришёл?»); в кармане её халата постоянно трясся телефон, поставленный на вибрацию, и она отвечала, разговаривая одновременно с трубкой, со встречными сотрудниками и со мной.

— Лучше расскажите о бывшем шефе, — встречно попросил я.

— О бывшем шефе… Де мортуис аут бене аут нихиль ниси верум. Латынь, простите. О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды… Вы ведь его друг?

— Десять классов за одной партой. И потом как-то так всю жизнь рядом. Друг, наверно. Не простой же знакомый.

— Тогда, знаете, лучше я помолчу…

— В настоящий момент я сыщик, а не чей-то друг, и мне нужна правда. Тем более о мёртвых.

— Заранее прошу прощения, но… Радий Иосифович — абсолютно равнодушный человек. Не знаю, каким он был дома, а на работе — только таким. Даже не скажешь, что злой. Все эти обычные злоупотребления, липовые экспертизы, шашни с ритуальной фирмой при морге, неформальные изъятия биоматериалов, всё это он прикрывал, как будто позёвывая от скуки, просто чтоб не выделяться из системы. Закрывал глаза на продажу «безродов», даже кручёных…

— Без уродов? — не понял я.

— «Безроды», невостребованные трупы. Учёт их поставлен так себе, думаю, специально. А «кручёный», когда тело завернули в чёрный целлофановый мешок и завязали верёвочками. Что с ними делают покупатели, я знать не желаю…

Видно было, что не желает, но варианты ответов имеет. Я помнил, как оно было раньше. Невостребованные трупы с московских судебок свозили в одно трупохранилище, где они лежали по полгода, потом, если личность так и не установлена — кремировали или захоранивали на Перепечинском кладбище на пять лет, а через пять лет эксгумировали и в итоге всё-таки кремировали. Наверное, с тех пор ничего не изменилось… Впрочем, это к делу никак не относилось.

— Вы к чему клоните? — спросил я. — Что Радик нарушал закон?

— Да кто здесь у нас не нарушает? — отмахнулась Юля. — Я о другом. Ему было наплевать как на соблюдение правил, так и на их нарушение. Более безразличного человека я в своей жизни не встречала.

— Этакий медициник? — подсказал я.