Старый порядок и революция

В относящейся к тому же периоду переписке интендантов я читаю, что следует отказывать крестьянам в исполнении барщины на мелких дорогах, пролегающих через их деревни, чтобы отрабатывать ее только на крупных или, как говорили тогда, «королевских дорогах»52. Несмотря на свою новизну, странная идея о том, что содержание дороги должно оплачиваться бедняками, наименее склонными к путешествиям, столь естественным образом прижилась в умах тех, кто пользовался ее плодами, что очень скоро они и представить себе не могли, что может быть иначе. В 1776 г. барщину попытались заменить местным налогом. Неравенство тотчас же изменяет свой вид и проявляется уже в налоге.

Превратившись из господской в королевскую, барщина постепенно распространяется на все виды общественных работ. И вот уже в 1719 г. барщину используют на постройке казарм53. «Приходы должны, выслать своих лучших мастеровых, — гласит ордонанс, — и все прочие работы должны быть оставлены ради этой54». При помощи барщины каторжников доставляли в острог, а нищих в приюты; точно также при помощи барщины на подводах перевозят военные принадлежности при перемещении войск. Эта повинность была крайне обременительной, ибо в те времена каждый полк следовал с большим обозом, и чтобы его перевозить, нужно было издалека собирать повозки и быков55. Такой род барщины, первоначально не имевший большого значения, становится одним из наиболее тягостных по мере роста численности войск. Я нахожу упоминание о государственных подрядчиках, настойчиво требовавших предоставления им барщинных работников для перевозки строевого леса к морским арсеналам. Эти работники, как правило, получали за свой труд плату, но она устанавливалась произвольно и была крайне низкой. Бремя повинности, столь несправедливо распределяемой, становится настолько тяжелым, что начинает беспокоить сборщиков тальи. «Расходы, требуемые с крестьян на восстановление дорог, — пишет один из них в 1751 г., — скоро лишат их возможности выплачивать талью»56.

Могли ли упрочиться все эти притеснения, если бы рядом с крестьянами были богатые и просвещенные люди, имевшие намерение и власть если не защитить, то по крайней мере ходатайствовать за крестьян перед общим властителем, в чьих руках уже была судьба как бедняка, так и богача?

Я прочел письмо крупного собственника, датированное 1774 г. и адресованное интенданту провинции, с просьбой проложить новую дорогу. По его словам, эта дорога должна была обеспечить процветание деревни, в пользу чего приводились определенные доводы. Затем автор письма переходит к открытию ярмарки, которая, по его утверждению, должна была удвоить цену на продовольствие. Сей добропорядочный гражданин прибавлял, что с помощью небольшой поддержки можно было бы открыть школу, способную готовить для короля предприимчивых подданных. До сих пор он не задумывался об улучшениях, которые, следовало произвести; соответствующие идеи пришли ему в голову лишь в последние два года, которые он провел в своем замке, получив королевский указ о заточении без суда и следствия. «Двухлетнее заточение в моих владениях, — говорит он со всем простодушием, — убедило меня в исключительной полезности всех этих вещей».

Но особенно в голодные годы было отчетливо заметно, что узы покровительства и зависимости, связывавшие некогда крупного земельного собственника и крестьянина, ослабели или порвались. В кризисные моменты центральная власть крайне опасалась собственной изолированности и слабости и посему хотела бы возродить разрушенные личностные влияния и политические объединения. Она взывает о помощи, но никто не отзывается. И она удивляется, обнаружив мертвыми тех, кого сама же и лишила жизни.

В таком отчаянном положении некоторые интенданты из беднейших провинций, как, например, Тюрго, издают незаконные распоряжения, обязывающие богатых землевладельцев кормить своих арендаторов вплоть до следующего урожая. Я обнаружил датированные 1770 г. письма сельских священников, предлагавших интенданту обложить налогом крупных землевладельцев их приходов как светских, так и из числа духовных лиц, по их словам, «обладающих обширными владениями, в которых они не проживают и огромные доходы от которых они проедают в иных местах».

Даже в обычное время села исполнены нищими. Как утверждает Летрон, городские бедняки еще получают помощь, тогда как в деревне зимой нищенство являет собой для иных безусловную необходимость.

Время от времени с этими несчастными обходятся крайне жестоко. В 1767 г. герцог де Шуазель вознамерился вдруг разом покончить с нищенством во Франции. Из переписки интендантов мы узнаем, с какой суровостью он принялся за дело. Дозорная команда получила приказ немедленно задержать всех нищих, что имелись в королевстве. Как утверждают, что схвачено более 5 тыс. человек. Дееспособных бродяг должны были отправить на галеры; что же до остальных, то для них было открыто более сорока приютов. Но было бы лучше, если бы для них распахнулись сердца богачей.