Старый порядок и революция

Еще до того, как идеал свободных политических институтов начал зарождаться в их сознании, экономисты уже вынашивали мысль о социальных и административных реформах, произведенных впоследствии Революцией. Правда, они были очень благосклонно настроены по отношению к свободному обмену к laisser faire или laisser aller в торговле и промышленности. Что же касается собственно политической свободы, то они о ней вовсе не думали, и даже когда идея о ней случайно возникала в их сознании, они на первых порах отталкивали ее. Большинство из них поначалу крайне враждебно относится к совещательным собраниям, местным и второстепенным властям, да и вообще ко всякой власти, которая в различные времена у всех свободных народов выступала в качестве противовеса центральным властям. Кенэ утверждает, что «система противовесов в правительстве есть пагубная идея». «Соображения, на которых основана система противовесов, химеричны», — говорит один из друзей Кенэ.

Единственной гарантией, изобретенной ими против злоупотреблений власти, является народное образование, поскольку, как утверждает Кенэ, «если народ просвещен, деспотизм невозможен». «Пораженные злом, обусловленным злоупотреблениями властью, — говорит его последователь, — люди изобрели тысячи совершенно бесполезных способов и оставили без внимания единственно действенное средство — всеобщее и постоянное обучение справедливости и естественному порядку». И таковой вот литературной галиматьей они думали подменить политические гарантии свободы.

Летрон, горько сожалеющий о запустении, в каком правительство оставляет села, об отсутствии в них дорог, промышленности, просвещения, даже и представить не может, что положение деревень было бы куда лучшим, если бы их жителям было предоставлено право самим вести свои дела.

Сам Тюрго, выделявшийся из общей когорты деятелей того времени величием души и редкими чертами гения, не более прочих имел склонность к политической свободе. По крайней мере, склонность эта возникает достаточно поздно, уже под влиянием общественного мнения. Как и для большинства экономистов, первейшей политической гарантией для Тюрго выступает известное воспитание, даваемое государством по известным правилам и в известном духе. Он безгранично верит в такого рода интеллектуальную терапию или, как говорили его современники, в «механизм воспитания, сообразующийся с определенными принципами». «Я осмелюсь утверждать, Государь, — говорит он в записке, предлагающей королю такого рода план, — что через десять лет Ваш народ будет неузнаваем, что своей просвещенностью, благовоспитанностью, усердием к службе Вашему величеству и отчизне он бесконечно превзойдет все прочие народы. Дети, которым сегодня исполнилось 10 лет, окажутся тогда подготовленными к служению государству, преданными своей стране, покорными власти не из-за страха, а в силу понимания, готовыми прийти на помощь своим согражданам, привыкшими признавать и уважать правосудие».

Политическая свобода во Франции была разрушена уже настолько давно, что люди почти полностью забыли, каким образом она проводилась в жизнь и какие последствия имела. Более того: оставшиеся еще ее уродливые обломки и институты, казалось бы, призванные ее заменить, делали политическую свободу подозрительной и создавали предубеждения против нее. Большинство существовавших в ту пору политических собраний еще сохранили вместе с обветшалыми формами и средневековый дух. Они скорее стесняли поступательное развитие общества, нежели способствовали ему. Парламенты, вынужденные занять место политических корпораций, не были способны противостоять злу, исходящему от правительства, а зачастую препятствовали и добрым его начинаниям.

Осуществление революции при помощи этих ветхих орудий экономисты считали невыполнимой задачей. Также мало привлекала их и мысль доверить воплощение своих планов народу, призванному стать хозяином положения, поскольку они не представляли, каким образом можно заставить целый народ воспринять столь обширную и последовательную реформу и тем более следовать ей.