Старый шаман

Но Ён Ниан узнал обо всём. Только лишь подумал, что какое горе, что матушка внезапно умерла, да ещё и не сказала никому о своей болезни – и сразу будто распахнулось пространство. Увидел он, как она достаёт тот флакон из шкатулки из-под пола. Как разводит бурый порошок в чаше вина. Как плачет, осушая чашу всю, до дна. Как отец его вбегает, падает на колени возле неё, вытирает слёзы её – последние из её слёз – дрожащей рукой.

И понял несчастный молодой мужчина, что не сбежать ему от проклятия молодого дракона. Он всё всегда будет знать. Кроме своего будущего. Он видеть будет всё или многое – насколько позволят боги, да и, вроде, только пол дара дракон ему отдал. Он видеть будет всё, но остановить будет не в силах. И что уж тут поделаешь? Сам виноват. Привык сам всем хамить. Вот и нахамил вспыльчивому дракону, оскорбил речного бога.

Но отец ли поверил?.. Ох, а если и отец подумал, что он… что он тоже мог?.. Сам… её!

Только подумал – и увидел другую картину:

– Да не мог он! Не мог! – говорил отец верному своему старому слуге и сыну его молодому, охраннику. – Он, конечно, глупый мальчишка, но сестру же свою не мог?.. остановился помрачневший – и уныло слуги смотрели за ним, те немногие, которым решился открыть господин своё сердце. – Да вы бы видели её лицо! Она такая счастливая была вчера, когда он принёс её! Говорила, что он не позволил ей на коленях у реки долго стоять, на своих руках весь путь от реки до города донёс. И до поместья нашего весь путь пронёс её на руках. Радовалась, глупышка, что он её сестрою назвал! – и вздохнул отчаянно. – И совсем не думала, глупая, что теперь люди о ней говорят!

– Ужели совесть наконец-то проснулась в нём? – улыбнулся растерянно старый слуга.

И померкло всё. И он снова сидел в своих покоях один. Никому не нужный. Хотя отец поверил ему. Отец ему поверил! И в слезах упал на колени молодой господин, вознося благодарность богам. Хотя б отец его не подозревал его! Хотя бы в одной единственной мерзости!

Тут тихо отворились двери. Зашуршали подвески в проходе. Ткань шёлковых одежд зашелестела.

– Я принесла вам чая, молодой господин. И сладостей немного.

Он резко повернулся, впился глазами в её смущенное лицо, в улыбку на тонких устах, с морщинкою рядом у рта. И во взгляде одного единственного глаза её тепла было больше, чем у всех людей города! Точнее, тепла хватало у всех, но он слишком низко опустился в людских глазах, чтобы кто-то по доброй воле хотел согреть его. Чтобы кто-то мог согреть его. Но она могла. Терпения и доброты у неё было как у богини.

– А ты могла бы… – голос его дрогнул. – Могла б хоть раз… назвать меня братом, молодая госпожа?

– Конечно, – Кэ У приветливо улыбнулась.

И опустила поднос на стол. И к нему подошла, шелестя платьем. И на колени у него опустившись, обняла за плечи.

– Держись, брат мой! – сказала, рукою робко по голове погладила, в первый раз в жизни, как ни гладила никогда в детстве, как не позволил он ей ни разу к ней прикоснуться в детстве. – Люди много всего говорят. Поговорят – и перестанут. А если ты будешь ходить сгорбившись, если похороны пропустишь, здесь отсидясь, то отцу придётся быть крепким вдвойне. Не хорошо его одного оставлять, правда? – в глаза ему заглянула, глазом единственным своим, несказанно тёплым. – Но я верю, что брат мой – сильный мужчина. Что он выйдет из покоев – и отца поддержит, поможет ношу его разделить.

– Помогу! – пообещал пылко он. И вдруг пылко обнял её. – О, почему люди не знают, как красива моя сестра?!

Так иногда несчастья лишь помогают открыть глаза слепым. И только несчастья иногда сердца открывают от одного человека к другим.

– Ничего, – она его ласково погладила по щеке, – люди часто многого не видят, – и, смутившись, отдёрнула руку.

Он, вздохнув тяжело, поднялся и ей помог.

И первым пошёл к отцу, просить позволить помочь с ритуалов подготовкой. Все-таки, это была его мать.

И стоял рядом с отцом во время похорон. Ни слезинки не проронил – всё заметили и шептались о том потом люди. И отца своего подхватил, когда тот упал вдруг, сознание потеряв. И сидел вместе с Кэ У и матерью Хэя потом всю ночь возле него.

Но оправился почтенный Хон Гун. Говорили, крепким было здоровье и толстой – шкура. Но люди многое говорят. А отцу хотя бы одно счастье было – хотя бы малое объединение его семьи. Счастье великое было видеть сидящих рядом Ён Ниана и Кэ У.

И вроде тихая жизнь вернулась в поместье Хон Гуна. И море злых слухов омывало его.

Но звучал жуткий голос в ушах Ён Ниана снова, картины жуткие и светлые преследовали его. А ещё часто снился ему кошмар, как возвращается домой старший его брат – настоящий старший его брат, главный из всех в семье после отца – и радостно отец кидается встречать Гу Анга. А вдруг после этого отец совсем забудет о сыне втором?! Ведь нет ничего ужаснее непочтительных детей!

А отец слабее стал, грустно-задумчивым. И погрустнела сестра старшая, которая часто была рядом с ним, а мать Хэя на дочку приболевшую отвлеклась. Да на молитвы, чтобы небо сохранило ей всех. Тех, которые остались.