Стас Михайлов. Закулисье звездной жизни

Как я уже успел сообщить, день рождения у меня в июле, и все предыдущие, как, кстати, и многие последующие, я отмечаю именно на даче, – светлая память моему деду и низкий ему поклон за эту замечательную возможность. Кстати, дедушка мой тоже был человеком хлебосольным, и, сколько себя помню, к нам постоянно приезжали дальние и близкие родственники, какие-то его друзья и знакомые, приходили соратники по правлению дачного кооператива махнуть по рюмочке и обсудить дела насущные, а то и просто соседи на вечерний чаек.

Гости на даче были постоянно. Настоящий тульский самовар, изготовленный еще до Октябрьского переворота, работал, как доменная печь, практически не остывая. Он уверенно превращал в золу кубометры щепы, наглядно демонстрируя превосходство того производства перед нынешним. Пили не только чай, так что к концу лета образовывался весьма солидный запас пустых бутылок. Заботливо скопленные за лето, они заполнялись отжатым из яблок соком. Яблони различных сортов произрастали в большом ухоженном саду, обильно удобренном золой от незатухающего самовара.

В детстве самым жестоким наказанием для меня был сбор ненавистного яблочного урожая, как, в общем-то, и все остальные сельхозработы. Но не про это сейчас речь.

Так вот, как и мой гостеприимный дедушка, я тоже весьма благоволил к тому, чтобы отмечать различные события на загородной фазенде. По поводу и без такового организовывать хмельные собрания и разудалые вечеринки. Особым образом я, конечно, выделял день своего появления на свет. Как вы уже теперь знаете, произошло это в самый разгар лета. Прекрасная пора, я бы сказал, очей очарованье! Но не могу позволить себе подобные трактовки, дабы не быть уличенным взыскательным читателем в плагиате, ибо всем известно, что пришли эти мысли совсем другому человеку и совсем про другое время года, хотя, на мой взгляд, лето куда веселее. Что касается моих очей, то очарования в лете намного больше, чем, к примеру, в промозглой осени или отмороженной зиме. Что бы кто ни говорил, а лето есть лето! Все цветет и плодоносит, организм заряжается энергией, душа поет и радуется!

Птички и те, поддерживая всеобщий позитив, свиристят благим матом, изо всех сил перекрикивая друг друга, будто хотят наораться впрок, до наступления холодов. Это понятно и, собственно, весьма логично, зимой не очень-то и пощебечешь! Разинул клюв, кукарекнул пару раз, и считай, бронхит или ангина, а в условиях сурового проживания на открытом воздухе да на скудном пропитании летальный исход очень даже вероятен. Да и что за радость орать на морозе? Мало кто оценит и вряд ли кто поймет. Так что да здравствует лето!!!

Июль 1993 года в плане жары и дня рождения тоже не стал исключением. Как всегда, нещадно жарило солнце, в небе на износ надрывались пернатые, а сады наполнялись поспевающими плодами. Все вроде как обычно, вот только как-то незаметно подкрался рубеж, за которым начинался четвертый десяток. Было немного тревожно, даже, можно сказать, печально. Казалось, что основная часть пути пройдена, лучшие годы позади, и ничего больше не остается, кроме как покорно встретить стремительно приближающуюся старость.

Несмотря на все эти невеселые, где-то даже философские размышления, отменять по сложившийся традиции праздничный банкет никто не собирался. Как всегда, друзья-товарищи уважили своим присутствием. Отложив дела семейные и служебные, они без отговорок и ссылок на повышенную занятость, прибыли в мою загородную резиденцию, дабы по русскому обычаю пропеть здравицу юбиляру ну и, конечно, оказать душевное почтение хорошему застолью и дружеской беседе.

Так совпало, что в этот знаменательный для меня день в Москву занесло моего армейского друга Женьку Третенко по прозвищу Третьяк. Родом он был из Сочи, чем крайне гордился. Мы вместе служили в небольшой уютной, всего на три роты, военной части недалеко от Сергиева Посада. Воинскую повинность нам выпало отбывать при клубе в качестве музыкантов и художников. Не гнушались мы и других гуманитарно-интеллигентных направлений, в общем, брались за все, что не связано с военным делом и тяжелым физическим трудом, особенно на улице. Впрочем, к этому нас никто и не принуждал.