Стася и Тим.

Пока Русалка плещется в душе, Тимур на скорую руку соображает завтрак: омлет с ветчиной, овощной салат, бутерброды и кофе. И думает. О кошмарах, что так некстати нагрянули именно этой ночью. О Стасе, которая лихо вытянула из них, но попала под раздачу. Внутри все корчится от боли при мысли, что он ее ударил. Да, не хотел и не понимал, но все же ударил. Тимур замирает с чашкой у окна, качает головой. Не нравится ему это чувство, потому что оно мешает здраво мыслить. Мешает ему закончить то, о чем он мечтал столько лет. Мешает. Русалка мешает, черт бы ее побрал. Растирает лицо и с удивлением смотрит на ладонь. Перчатки не надел, а они снова зудят и дергает, как нарывом. Раздражает. И Русалка…бросает взгляд в проем двери. Что она там так долго? Ставит чашку на подоконник и идет в спальню. У двери в ванную останавливается и прислушивается. Вода не шумит, и вообще за дверью странно тихо. Подавив острое желание вломиться внутрь, Тимур коротко стучит.

— Русалка, ты там в порядке?

— Все нормально, — отвечает спустя долгие три удара сердца. А еще через два открывает дверь и едва не утыкается носом в Тимура. Запрокидывает голову, встречаясь с его взглядом своим, рыжим, что солнце, и сейчас таким же теплым. Влажные волосы темными кудрями перекинуты через плечо, затянутое тканью белой футболки. Длинные ноги, покорившие его в первую встречу, надежно упакованы в спортивные брюки и цветные носки.

— Отлично выглядишь, — ни капли не соврав и стараясь не смотреть на припухшие от его удара губы. Хотя взгляд то и дело соскальзывает на них и мысли совсем не пуританские в голове. И его уж точно не смущает, что еще недавно на них была кровь. Он бы с удовольствием сейчас попробовал бы их на вкус, такие влажные и манящие. Сглатывает, мысленно призывая к спокойствию свои разбушевавшиеся гормоны.

Русалка смотрит на него широко распахнутыми глазами, а по щекам ползет румянец. И, похоже, он ее смущает и даже злит. Не то, как смотрит на нее Тимур, а то, как она реагирует на него. А то, что реагирует – Тимур видит. И он, в отличие от Русалки, просто кайфует от ее отзывчивости. Не знай он, что она пережила – уже сегодня сделал бы все, чтобы она оказалась в его постели. Потому что хочет он ее так, что яйца болят. Но еще больше Тимур хочет, чтобы она перестала бояться и просто улыбнулась ему, открыто, счастливо. Он хочет ее улыбку. А для этого она должна научиться ему доверять.

— Крутов, даже не пытайся, — вдруг фыркает она, растирает щеки.

Он изгибает бровь, снова приглашая ее продолжать.

— Ты не в моем вкусе, — договаривает она.

Тимур широко улыбается, подхватив двумя пальцами кудрявую прядку, упавшую ей на лоб, прячет за ухо, с наслаждением ловя ее сорвавшееся дыхание.

— Стася, — произносит тихо, почти интимно, на уровне инстинктов зная, как она реагирует на собственное имя, — я никогда ни к чему никого не принуждаю.

— Значит, я могу уйти прямо сейчас? — так же тихо, норовя своим вопросом выбить его из колеи. Не дождется, потому что он заранее знает, что она спросит.

— Легко, — очерчивая контур ее скулы. — Ключи в замке. Могу даже такси вызвать.

Она не шевелится, уравнивает дыхание. Поразительное владение собой. Тимур усмехается, качая головой, и убирает руку, прячет в карман и даже отступает на шаг. Подальше от искушения. А то его выдержки надолго не хватит.

—  И в чем подвох, Крутов? — хмурится, и в самом деле выискивая подвох. А у него пульс рвет артерии от ее голоса, крепкого, как коллекционный виски многолетней выдержки. Она вся как дорогое виски: выдержанная, крепкая и такая притягательная, что невозможно устоять.

— Никакого подвоха, Русалка, — пожимает плечами и она ловит каждое его движение. — Я действительно тебя не держу.

— Тогда я пошла, Крутов. Спасибо тебе за помощь, но я действительно ухожу.

— И даже не позавтракаешь? — делает попытку, хотя уверен на все сто – откажется и уйдет. По глазам видит – она уже что-то придумала, там, пока мылась в его ванной. Решила что-то для себя и пойдет до конца. Он уже кое-что успел понять об этой девчонке.

— Ты же знаешь, что нет, — усмехается она.

— Я провожу.

Русалка кивает. И он действительно ее провожает. На пороге вручает ей документы и ключи.

— Что это? — подцепляет пальчиком ключи.

— Ключи.

— Я вижу, Крутов, не идиотка.

В этом он мог поспорить, конечно, но молчит.

— Даже вижу, что от квартиры.

— Мне почему-то кажется, что идти тебе не куда, Русалка.

— Тебе кажется, Крутов.

— Да? Тогда как ты объяснишь отцу свое возвращение домой? Особенно после моего заявления о том, что ты моя жена.

— Никто тебя за язык не тянул, — огрызается.

— Верно. Но я, знаешь ли, привык отвечать за свои слова. К тому же, — скрещивает на груди руки, спиной прислонившись к стене напротив нахохлившейся Русалки. И желание сгрести ее в охапку и подмять под себя щекочет нервы. — У меня тоже есть свои принципы. И я не позволю своей жене слоняться по городу в поисках жилья.

— Я не твоя жена, Крутов.