Стать экологичным

Я могу обменять эту вещь, которую в хозяйственном магазине называют молотком, на ту, что мы называем деревяшкой, или же на вон ту засохшую колбасу из оленины… и использовать ее, когда понадобится орудовать молотком. Я всё еще орудую молотком, хотя данный метод может сработать не так хорошо, если мясо в колбасе недостаточно затвердело, к тому же на стене могут остаться жирные пятна. Неважно: я, по крайней мере, показал, что есть четкое отличие между вещами, которые называются или называемы молотком, которые выглядят или крякают как молотки, и собственно «работой молотком», которая включает в себя стены, картины и мое желание поработать молотком, равно как и желание произвести впечатление на гостей, собравшихся на ужин, моей новой замечательной картиной. Такие феномены, как работа молотком, не могут действовать, пока не будет вещей, которые могли бы служить еще и посадочной площадкой для мух, с кусками металла на одном конце, вещей, которые не исчерпываются моей задачей, в которой надо поработать молотком. Словно бы ниже верхнего слоя гуссерлева океана, в котором резвятся все эти рыбы — такие как надежда, желание или мысли о том, что надо прибить картину молотком к стене, — находился искрящийся коралловый риф из всевозможных вещей, от которых рыбы зависят. Но это уж точно не вещи из бабушкиного сундука. На них на самом деле невозможно указать прямо, поскольку указание — это еще один способ доступа, такой же успешный или безуспешный, как и забивание молотком. Указание на вещи не исчерпывает того, каковы они есть.

И этот коралловый риф вещей включает в себя еще и биосферу.

Биосфера — не просто удобный ярлык для кучи вещей, скрепленных друг с другом. Биосфера — не просто контекст, который проявляется, поскольку я определенным образом интерпретирую кучу вещей. Биосфера — совершенно особая, самостийная вещь, которая отлична от своих частей и которая включает в себя деревья, червей, кораллы, а также идеи о биосфере. Так что общая картина заключается в том, что ваши идеи о биосфере и формах жизни, чувства и планы, с ними связанные, — всё это сосуществует с самими формами жизни и биосферой. Они часть того, что связано друг с другом. Вы не вне биосферы и не заглядываете в нее. Вы приклеены к ней, причем надежнее, чем мог бы сделать какой-нибудь суперклей.

Как так? Мы приклеены к биосфере феноменологически. Это значит, что, даже если вы удалитесь от нее физически, — можно взять рулетку и представить, что вы на расстоянии двухсот тысяч километров от Земли, за пределами ее гравитационного поля, — вы всё равно останетесь «в» ней в феноменологическом смысле, основанном на философском аргументе того рода, что я как раз здесь рассматриваю. Повторю то, что уже сказал раньше: представьте, что вы желаете переехать на Марс, поскольку здесь, на Земле, биосфера в совсем плохом состоянии. На Марсе вам надо будет воссоздать биосферу с нуля — так что у вас будет проблема даже хуже той, что на Земле. И хотя эмпирические измерения говорят вам, что вы в миллионах километров от Земли, на самом деле вы всё еще остаетесь на ней.

Не будет вполне точным — хотя это и кажется верным — сказать, что вещи похожи на продукты на полке супермаркета и что вы можете протянуться к ним из какого-то туманного пространства внутри так называемого «сознания» или «эго». Представьте себе Сатурн. Вы на Сатурне, прямо сейчас, по крайней мере какая-то часть вас. Вы мыслите в режиме Сатурна. Мыслите в тональности Сатурна. Ваш разум может быть где угодно, куда бы вы его ни поместили. Вы пребываете «в» биосфере в намного более сильном смысле, чем указывают Google-карты, когда они локализуют вас «на» какой-то улице. Вы «в» биосфере в том смысле, что вы «в деле»: вам она важна, вы озабочены ею. Вы повязаны с тем, что важно для вас. Вы образуете единство, и неважно, насколько вы близки или далеки в пространстве; вы феноменологически близки, даже если вы на другой стороне галактики.

Переплетение: где провести черту?

То, что мы хотим сделать, то, как мы что-то чувствуем, и то, что мы хотим или ощущаем, — всё это смешано. Давайте рассмотрим это месиво, которое в другом месте я назвал переплетением[25]. Вот как о нем можно сказать на официальном философском жаргоне: контекст релевантности структурно неполон. Месиво никогда не бывает совершенно правильной окружностью. Каждый раз, когда вы хотите что-то сделать, вы сталкиваетесь с гущей вещей, которые имеют значение для того, что вы собираетесь сделать. Если хотите пойти в супермаркет, вам нужна машина, которая требует дороги, а значит, должны быть правила уличного движения, которые зависят от мэрии, которая, в свою очередь, связана с устранением выбоин на дороге, а в выбоины попадают колеса вашей машины, когда вы пытаетесь добраться до супермаркета… и т. д. Понятно, что этот взрыв контекстуализации остановить невозможно.