Стать экологичным

То есть вы как раз дошли до смысла названия этой главы. Вы дошли до способа организации вещей, основанного на том, что некоторые философы называют контингентностью, а лингвисты — метонимией. Другими словами, теперь вы буквально говорите себе: «Кость ноги связана с берцовой костью. А берцовая кость связана с костью стула. А кость стула связана с костью фабрики электрических стульев. А кость фабрики электрических стульев связана с костью свалки токсичных отходов. А кость свалки токсичных отходов связана с костью биосферы. Кость биосферы связана с костью беседковой птицы (да, масштаб можно как увеличивать, так и уменьшать). Кость беседковой птицы связана с костью из тропического леса. Кость из тропического леса связана с электромагнитным щитом вокруг кости Земли. Электромагнитный щит вокруг кости Земли связан с вращающимся железным ядром кости Земли. А вращающееся железное ядро кости Земли связано с костью той сверхновой звезды, в которой было сформировано железо…» Эта бескрайняя децентрированная взаимосвязь и есть то, что французский философ Жорж Батай называет общей экономией[26]. Экономия означает тут не то, как «люди обращаются с деньгами», а то, как они организуют свои наслаждения, как они обмениваются вещами, пускают их в оборот и т. д. Мыслить экономии, то есть системы взаимосвязанных действий, в «ограниченных» или узких категориях, как мы обычно и делаем, когда думаем о жизненных циклах или кругообороте воды, когда у нас есть какие-то идеи о переработке отходов и т. п., значит мыслить в том модусе, который всегда остается открытым для этого более общего неуравновешенного пространства возможностей. Дело в том, что закрытые системы должны обитать в более широком и хуже организованном пространстве, в котором они могут попадать в ряд разных состояний, но никогда во все возможные. Ограниченные экономии — это как сгустки в заварном креме. Они состоят из крема и могут легко раствориться в более мягкой общей смеси, которую представляет собой крем.

Где бы на земле (или, если уж на то пошло, на небесах) могло бы остановиться это взрывное распространение связей, и имеет ли значение то, что это невозможно?

Мы говорим именно о взрывном расширении контекста, взрыве контекста. Интересно то, что большая часть контекстуальной критики в гуманитарных науках старается всеми силами взрыв сдержать. Исследователи обычно пытаются объяснить тот или иной культурный артефакт (зачастую сводя его значение на нет), связывая его с каким-то конкретным десятилетием, страной или кругом, в котором он возник, с биографией автора, состоянием (человеческих) экономических отношений, которые были в те времена в стране проживания автора. Вся эта информация важна для понимания разных вещей, людей и событий, однако она не является пределом знаний или понимания. Мы никогда не сможем добиться полного понимания даже одной-единственной книги, мысли или картины, сколько бы сведений мы ни собрали. Соответственно, экологически сознательная критика открывает головокружительную пропасть потенциально бесконечных и частично совпадающих друг с другом контекстов. Так что просто по определению не может быть одного контекста, который бы управлял всеми.

Холизм, но уже не старомодный

Мы постепенно начинаем разбираться с образами в стиле «паутины жизни», и только в предыдущем разделе мы нарастили на них кое-какое логическое мясо, чтобы не были одни лишь кости. Теперь понятно, что мы на самом деле не можем, по крайней мере не можем так вот запросто, сводить целое — то есть «вещь», образованную взаимосвязями, — к его частям. Но также мы замечаем, что не можем свести части к целому. «Свести» не значит «разбить на более мелкие части». Физическое целое, конечно, больше своих частей. Под «свести» мы имеем в виду «полностью объяснить в категориях того, что считаем более реальным». А это значит — подумать только, — что целое всегда меньше суммы своих частей.

Остановитесь на мгновение. Это же какое-то безумие! Разве мы не говорили себе всю жизнь, что целое всегда больше суммы своих частей? Разве не в этом смысл знаменитых фотографий «синего марбла»? Не в том ли смысл, что, если мы не будем заботиться о Земле как целом, все мелкие твари, копошащиеся на ее поверхности, просто исчезнут? И не значит ли это, что Земля важнее и на самом деле реальнее, чем шныряющие туда-сюда твари (синие киты, люди, слизевики)? В чем же дело?