Стать экологичным

В силу разрыва между бытием и явлением быть вещью как таковой значит нести в себе глубокий изъян; чтобы просто существовать, у вас должна быть невидимая внутренняя трещина, пронзающая вас насквозь. Так что сеть вещей не может быть совершенной, и вещь сама по себе не может быть совершенной. Вы не можете запечатать будущность, чтобы время не вытекало из вещей и не причиняло неудобств, не можете достичь конца истории, которая ныне включает в себя историю, рассказанную деревьями, геологическими слоями и паттернами погоды. Вам придется проектировать свою улицу со знанием того, что в какой-то момент ее будут переходить лягушки. В какой-то момент она станет частью геологического слоя. В какой-то момент от лужицы отразится солнечный луч и ослепит водителя, что приведет к смерти пешехода. В какой-то момент… Дорога открыта, и всё же это именно такая-то конкретная дорога, такое-то черное дорожное покрытие с белыми полосами на нем.

Здесь мы узнаём кое-что о проектировании и дизайне. Дизайном могут заниматься люди, но также и нелюди — они им занимаются постоянно. Вспомните об эволюции. Это определенный дизайн, но без дизайнера. В более широком смысле нет ничего, что существовало бы без какого-либо дизайна. Нет такой вещи, как необработанная материя, которая бы ждала, пока ей придадут какую-то форму. Представление о такой материи — экологически опасная фантазия так называемой западной цивилизации. На самом деле любая вещь в какой-то мере выступает историей о том, что с ней случилось. Мое лицо было «спроектировано» угревой сыпью. Стекло было разработано стеклодувами и резчиками. Черная дыра была распланирована гравитационными силами гигантской звезды. И главное, вещи в принципе не могут быть необработанными поверхностями, которые могли бы форматироваться лишь человеческой формовкой или же проекцией желания.

Соответственно, вопрос в том, с кем или с чем мы собираемся объединить силы, какие именно аффордансы[39] предоставим будущим существам и как позволим состояться призрачной передышке от насилия, потенциально бесконечному круговороту удовольствий и боли с нами и без нас, подобному глазу, который оказывается пакетиком, полным гипнотических глаз, — состояться так, чтобы передышка не провалилась так быстро. Ведь мы занимались провальным бизнесом довольно долго, мы в нем и правда преуспели, и сегодня он убивает не просто пчел, но и нас самих. Так что я лучше позволю субсендентной красоте произведения искусства держать меня своими бесконечными притягивающими лучами, как пакетик с гипнотизирующими глазами. Что делать с этими незваными гостями? Я думаю, пусть пока побудут поблизости.

В настоящей красоте присутствует «эффект новогодней елки»: в ней намечена скользкая дорожка к китчу, и в нем мы замечаем «отвратительную кромку» красоты, то есть существует больше субсендентной красоты, чем под силу справиться красоте нормализованной. И когда я говорю об искусстве, это не просто метафора, которая помогла бы нам понять качество существования. Субсендентная природа искусства подразумевает, что экологическое искусство, которое так себя именует, не может заключаться в каких-то духоподъемных постерах, изображающих величие горных цепей. Оно должно вовлекать уродство и отвращение, мистичное наваждение, чувство нереальности в той же мере, что и чувство реальности.

В свою очередь, экологическое сознание не может быть чистым, первозданным, святым. Почему не может быть экологии для нас, простых смертных? Для тех из нас, кто не хочет идти в поход, а, скорее, хотел бы натянуть одеяло на голову и слушать всё утро странную готическую музыку? Когда мы сможем начать смеяться — и не просто оздоровительным и чистосердечным смехом, но и с иронией, ощущением комичности, избыточным чувством радости? На что был бы похож экологический анекдот?

Способ настраивания

Этот раздел я начну с цитаты из психоаналитика Жака Лакана: «Les non-dupes errent». Это каламбур, построенный на его собственных выражениях «le nom du père» («имя отца») и «le non du père» («нет отца»)[40]. Обе фразы связаны с тем, как мы понимаем символический порядок, в котором живем, то есть с тем, как усваиваем такие структуры власти, как патриархат, и наделяем системы власти речью. Когда Лакан переворачивает выражения, он имеет в виду следующее: если вы полагаете, что во всем разобрались и что вы видите всё насквозь, именно в этот момент вы больше всего заблуждаетесь. Конечно, забавный момент состоит в том, что на данное высказывание распространяется его собственная истина.

Поскольку вещь невозможно понять в ее полноте или непосредственно, на нее можно только настроиться, достигнув большей или меньшей степени близости. Такое настраивание не является «всего лишь» эстетическим подходом к протяженной субстанции, по сути своей бессодержательной. Раз явление нельзя полностью отодрать от реальности вещи, настраивание — это живое динамическое отношение с другим существом, и оно никогда не достигает завершения.