Стать настоящим (СИ)

  - Вот, посмотри! - сказал он, нежно снимая последний покров. - Посмотри, Маня, какая красота! Ты видишь, вон там, в глубине, свет... как он там заперт и сам от себя миллион раз отражается? Когда долго смотришь, начинает казаться, что он сам в себя бесконечно проваливается. Будто целая галактика внутри спрятана, и вращается, и тянет за собой, и зовёт... Удивительная вещь, из чего сделана - непонятно - это же и не стекло, и не пластмасса, погляди, у него будто и вовсе нет никакой поверхности, вот пока не дотронешься или чем-то не закроешь, даже и не поймёшь, что это шар! И он... он такой... - старик задумался, подбирая слово, - такой... лучезарный! Невероятно. Вот хочу посоветоваться, Мань, что мне с ним делать? Ведь, наверное, это очень большая ценность, может в милицию - то есть теперь уж полицию! - снести?.. Только не понимаю я, как и зачем кто-то мог такую прекрасную вещь оставить прямо на полу, в заброшенном доме?

  В нашем старом доме, Мань, представляешь? Там я вчера этот чудо-шар нашёл!..

  А дом-то так и не сносят, и не ремонтируют, чего тогда людей расселяли, спрашивается? Знаешь, я не в первый раз к старому нашему дому хожу, вообще люблю в нашем прежнем районе прогуливаться, ведь столько с этим местом всего связано!.. Ну, а чего не ходить-то? Делать мне без тебя особо нечего, вот и брожу там, и дом навещаю - а он всё так и стоит, бедняга, - неухоженный, тёмный и заброшенный, прям как я! Да ладно тебе головой-то качать, разве ж есть мне смысл без тебя прихорашиваться? Никого я уже никогда лучше тебя не встречу, ты такая одна-единственная... Как увидел, так сразу и полюбил! Помнишь, как мы с тобой на чердак, в башенку, целоваться лазили? Ключ у дворника хранился, я его украл и тебя туда затащил... зима была, мороз, а дома - мать с отцом, бабка моя престарелая и соседи с утра до ночи на кухне толкутся. А на чердаке - красота! Никогошеньки! только слышно, как вороны по железной крыше скачут. Потом мы с тобой поженились и с родителями моими жить стали, Ленка родилась, а бабушка умерла...

  А помнишь, как мы ликовали, когда отцу моему квартиру, наконец, в новостройке дали? Родители съехали, и нам показалось, что у нас не две комнаты в коммуналке, а целые хоромы!..

  Ага, ты улыбаешься! - Иван Григорьевич снова достал платок и, опустив голову, вытер лицо, а потом и сферу, на которую вдруг упала откуда-то взявшаяся капля. - Вот ты точно сейчас смотришь с небес на меня, на этот чудо-шар и улыбаешься!..

  Старик сунул платок в карман и вдруг ненадолго застыл, распахнув глаза и открыв рот, словно прямо перед ним соткался из воздуха настоящий ангел и, хлопнув Ивана Григорьевича по лбу, исчез.

  - Ой, Маня! Господи! - старик запеленал шар и вскочил, прижав его к груди. - Да какой же я болван, Манечка! Прости! Мозги мои древние, маразматические, совсем разжижились, вот сразу и не понял! Это ж не кем-то оставленный шар был, Манечка, это же от тебя знак!

  Посмотрев вокруг и успокоившись, что в пределах видимости по-прежнему никого нет, Иван Григорьевич снова сел и, приоткрыв тряпицу, осторожно погладил невидимый глазу, но круглый на ощупь бок.

  - Конечно, Боже мой, ну до чего ж я тупой! Ведь нашёл-то я его на последнем этаже, прямо в том месте, где раньше была комната наша! - старик счастливо улыбнулся. - Лежит себе на полу тихонько и на меня глядит - такой же лучезарный, как наша с тобой любовь! Спасибо, милая моя Маня, спасибо!.. А я-то, бестолковый, в полицию отнести его хотел, ты уж прости старого дурака! Теперь-то я всё... всё-всё понял: ждёшь ты меня там, у себя на небе! И знак посылаешь, что недолго осталось.

  Иван Григорьевич осторожно завязал тряпицу, встал и убрал свёрток за пазуху. В соседнем ряду появились люди. Старик попрощался с женой и, выйдя за оградку, побрёл к выходу.

* * *

  Закрыв глаза, Кира позволила пристегнуть себя ремнями к узкой койке и задвинуть внутрь аппарата, похожего на установку для МРТ - сходство было только внешним, а на самом деле устройство не имело ничего общего с магнитно-резонансным томографом.

  После того, как канал был закрыт и иномирные сущности перестали вселяться в пассажиров метро, Отдел контроля особых посещений оказался не у дел и его расформировали. Начальников подразделений и тех немногих бывших выдр, кто остался в живых, распределили в региональные подразделения ФСБ, где они теперь работали по другим направлениям. Сохранился только Центр реабилитации оперативных работников - в простонародье 'зоосад', - научно-исследовательскую деятельность которого решено было продолжить, как ценную и важную для любой спецслужбы. Виды исследований во многом изменились, однако оставалась одна лаборатория, которая продолжала ту же работу, что и при ОКОПе. Вели её спецы бывшего Первого подразделения - раньше оно контролировало все остальные части ОКОПа, определяя его политику и стратегию работы в целом, поэтому учёных, хоть те и работали теперь на ФСБ, опера всё равно, по старой привычке, называли научниками надзирателей.