Статьи

Большинство православных богословов на сегодня, как правило, согласно с той мыслью, что греческая патристическая традиция находит своё завершение в богословии св. Григория Паламы — афонского исихаста XIV века, впоследствии архиепископа Фессалоникийского, сформулировавшего учение о Св. Троице в терминах, различающих в Боге трансцендентную сущность, три Ипостаси и нетварные энергии. Паламитское богословие было официально признано рядом поместных Соборов, проходивших в Константинополе (1341, 1347, 1351, 1368) и принятых Православной Церковью наравне с Вселенскими и включенных в литургические сборники, став практикой Церкви.

Но, несмотря на это, среди западных учёных остаётся спорной проблема преемства паламизма с патристической традицией, проблема, включающая в себя не только исторический аспект паламитской доктрины, но также и вопрос об отношении ее к западной августиновской и томистской традиции.

В начале нашего века французские богословы S. Guichardan[150] и особенно M. Jugie[151] подвергли паламизм жёсткой критике с позиции томизма. До этого само имя Паламы было мало известно на Западе. Начавшийся, в свою очередь, в православном мире процесс патристического возрождения не мог не затронуть и византийского богословия, включая Паламу: этот процесс возглавили греческие,[152] русские[153] и румынские[154] богословы. Никто из них не подвергал никакому сомнению ту мысль, что учение св. Григория Паламы является верным и законченным выражением православной традиции, в чём уже подразумевалась и критика западного схоластического влияния, которое было преобладающим в учебных пособиях по систематическому богословию, применявшихся на различных вновь основанных в XIX веке богословских факультетах и в Академиях православного мира.

На Западе на святоотеческий традиционный характер паламизма с достаточной силой указывали некоторые православные авторы, труды которых и сегодня достаточно актуальны.[155] В 1958 году автор настоящей статьи защитил в Сорбонне диссертацию по св. Григорию Паламе, используя неопубликованные сочинения византийского богослова.[156] С той поры насчитывается уже несколько сотен[157] публикаций по паламизму исторического и доктринального характера. И вполне естественно, что в университете в Фессалониках, где Палама занимал архиепископскую кафедру, возникла целая исследовательская группа по изучению наследия Паламы, результатом работы которой явилась целая серия публикаций неизданных ещё до сих пор его писаний.[158] Но что интересно, несмотря на это, высказанное когда–то Guichardan’м и Jugie мнение о несовместимости между паламизмом и томизмом было совсем недавно повторено группой римо–католических богословов во французском периодическом журнале Istina.[159] Их главное утверждение заключается в том, что мысль об имеющем место в Боге реальном различии между сущностью, ипостасью и энергией принадлежит только Паламе и не встречается в основной греческой святоотеческой традиции, и что, следовательно, позиция томизма, отрицающего эту идею как несовместимую с представлением о божественной простоте, в действительности более соответствует кафолической истине, наиболее ярко выраженной св. Максимом Исповедником, чем паламизм. Причём утверждается это в довольно резкой форме. Современные православные богословы обвиняются в желании реставрировать паламизм (который в противном случае был бы совсем забыт не только на Западе, но и на Востоке) единственно с той только целью, чтобы как–то отвечать на выпады Jugie в адрес их Церкви, но, заявляется далее, они всё же не в состоянии опровергнуть основные положения, которые доказывает Jugie; паламизм с его утверждением о различии между сущностью и энергией возрождает неоплатоническую концепцию участия в Боге, принимает ошибочную идею божественной трансцендентности, и даже повинен в моно–энергизме.