Статьи и проповеди. Часть 9 (27.12.2013 – 09.04.2015)

– Очень много. Больше чем о жизни, мне кажется…

– А что думаете?

– Думаю, например, о том, что качество человеческой души проверяется по тому, как легко человек просыпается.

В греческой мифологии смерть и сон – это братья-близнецы. Каждый раз мы просыпаемся, как бы «воскресая из мертвых». И я так думаю, что те люди, которые просыпаются бодро, осеняя себя крестным знаменем и радуясь солнышку, в день страшного суда поднимутся как медные пятачки. А те, которые просыпаются тяжело, жутко, нудно, еле разлепляют глаза, потом опять их залепляют, закрываются одеялом и крадут еще пару минут, чтобы поспать, – я из таких, кстати, то, мне кажется, такие еще не готовы умирать и воскресать.

Но хочется, чтобы Господь не оставил. В Великом каноне говорится: «Да не буду стяжание ни брашно чуждему, Спасе, Сам мя ущедри». «Стяжать и брашно чуждему» – это значит взять в собственность, которую надо пожрать. Дьявол приобретает человека в некую собственность, которую пожирает.

По сути вся церковная культура – это культура о смерти и победы над смертью. А все культуры, существующие в мире человеческом, все типы цивилизации произрастают именно из этого зерна, из того, как относятся к смерти люди.

Для тех, у кого богов много, для тех смерть – перевоплощение и смена их телесных оболочек. Многобожие как-то связано с реинкарнацией.

Те, для кого бога нет, для тех и душа смертна. Те верят, что из них лопух вырастет и все.

А те, у кого Бог один, верят в уникальность своей души и после смерти. Именно отсюда вырастает культура зерна во всем ее многообразии и того, что изучает человеческая цивилизация. Она изучает отношение к конечным вопросам: зачем я живу? Что будет дальше?

Вопрос 3. Как «отпустить» умирающего, если совсем не готов с ним расстаться?

– Бывает, что дорогой человек умер или вот-вот умрет, а его родные говорят: «Не могу отпустить». Что можно сказать человеку, который не может «отпустить» умирающего или умершего родственника?

– Мне кажется, что аналог смерти – расставание. Одна певица, имени называть не будем, пела в песне: «Как же мне все это преодолеть, расставание – маленькая смерть».

Вот расставание – это подлинная смерть, также, как и все рубежные состояния, которые переживает человек. Например, превращение юноши в мужчину через какую-то инициацию, например, через службу в армии. Или превращение девочки в девушку через естественные процессы. Или первая близость мужчины и женщины, женитьба. Почему во всех культурах плачут, когда девушке косу расплетают? – «Мне с плачем косу расплели, и с плачем в церковь провели». Потому что это некое умирание: она умирает как девушка и рождается как жена; одно забывается, второе рождается.

Это перемена места жизни, прощание с родным домом и навсегда уезд в другую страну. В этом смысле аэропорты, морские, речные порты, вокзалы – какие-то погребальные места. Там умирают мечты, там льются слезы, там разрываются души.

Если с этой точки зрения смотреть на все эти вещи, то мы много раз в жизни умирали, чуть-чуть, для того, чтобы потом умирать по-настоящему и иметь для этого некий опыт.

И, конечно, приходится отпускать от себя и детство, и повзрослевших детей… Выдавая замуж дочь или женя сына, родители плачут, потому что прощаются с ними, по сути это уже не их дети.

Поэтому, чем быстрее отпустишь, тем легче будет примириться с этим, потому что все равно не удержишь. Удержать не удастся, поэтому здесь нужна мудрость и терпение.

Но бывает, мы не хотим отпустить. Например, когда мама вмешивается в жизнь вышедшей замуж дочери, то она поступает эгоистично и мешает дочери жить…

Если мы не хотим примириться со смертью кого-то или смириться с отъездом кого-то навсегда, то мы тоже поступаем эгоистично: мы хотим, чтобы он/она/оно светило нам, и мы им пользовались. Он как бы безразличен сам по себе, нам интересна лишь его функция по отношению к нам, чтобы нам было хорошо рядом с ним/с ней/с ними. Нужно этот эгоизм обличить и вскрыть его.