Статьи из газеты «Вечерняя Москва»

Я сам был до некоторой степени вундеркиндом — не вылезал из литературных и языковых олимпиад, конкурсов чтецов и прочих тогдашних мероприятий, и матери моей постоянно приходилось оправдываться: что вы, он не зазнается… «Зазнается!» — кричали ей дружным хором, узнав, что я в семь лет начал писать роман, а в восемь прочел «Анну Каренину»; и еще ее все пугали, что она лишает ребенка законно полагающегося ему детства.

Все это до такой степени мне надоело, что хочется уже как-то и правду сказать. Чем раньше ребенок попадет в профессию, дорогие друзья, тем больше шансов, что из него что-то получится. Общеизвестно, что шахматы, физика, математика, литература и музыка накопили такой мировой и исторический опыт, что овладевать им надо с первых лет жизни — тогда есть шанс к двадцати годам додуматься до чего-то нового.

Мне возразят, что из вундеркиндов редко вырастают гении, — а я отвечу, что гении вообще рождаются нечасто, но гениев, выросших из вундеркиндов, значительно больше, нежели самородков, вдруг заблиставших талантами в зрелом возрасте. И Моцарт, и Ландау, и Андрей Вознесенский, и Вячеслав Вс. Иванов кое-что из себя представляли уже в средней школе. Конечно, одаренность — непомерная нагрузка на детскую психику. Но рискну сказать, что на детскую психику вообще приходится столько нагрузок — взрослому человеку только в кошмарах такое снится! Есть у Кушнера замечательные стихи о том, что взрослый человек не выдержал бы школьных страхов и унижений: у ребенка есть мощные защитные механизмы, у взрослого они сильно трачены жизнью. Дети гораздо быстрее и свежее все воспринимают, лучше соображают, и память у них крепче. Иное дело, что можно ребенка развивать, а можно развращать: дети одинаково быстро достигают прогресса в дурном и хорошем. Если дитя с ранних лет работает в шоу-бизнесе, это само по себе неплохо, — но вот если оно большой ложкой лопает повседневную жизнь этого самого шоу-бизнеса, с ненормальным режимом, постоянным враньем и безумными тратами, это губительно, кто бы спорил. Только не надо потом говорить, что ребенка погубила ранняя профессионализация. Собственная семья его погубила, не уследившая за тем, что ребенок приобрел не свойственный ему звездный статус. А в том, чтобы рано начинать работать, ничего страшного нет.

Талант и панибратство

Сколько уж лет я веду «Времечко» с Яной Поплавской, в которую когда-то все мои сверстники были влюблены, наблюдая ее сначала в «Красной Шапочке», а потом в шварцевской «Тени» на сцене «Современника»: до сих пор смотрю на нее, вспоминаю детство и радуюсь. Почему Поплавская выросла такой идеальной матерью, крепким профессионалом и роскошным психотерапевтом в повседневном общении? Почему, приходя на ночной «времечковый» эфир из родной газеты вымотанным и злым на весь свет, я через пять минут общения с ней начинаю беспричинно хихикать и любить человечество? Почему зритель, видя Поплавскую в кадре, хочет немедленно рассказать о своих проблемах ей, и только ей? Потому что Поплавская в десятилетнем возрасте общалась с дядей Женей Евстигнеевым, с режиссером дядей Леней Нечаевым, композитором дядей Лешей Рыбниковым и поэтом дядей Кимом; а рядом с ней был гениальный мальчик Дима Иосифов, ныне режиссер, а тогда экс-Буратино, сыгравший в «Красной Шапочке» Волчонка.

Ребенок, попавший в хорошую рабочую атмосферу на съемочной площадке, понимает самое главное: коллективная работа может быть радостью, можно придумывать, импровизировать, и это может быть не разовым праздником, а повседневностью. Ребенок, поющий на сцене, получает огромный заряд счастья — и если он талантлив (а значит, со сверстниками ему по определению бывает непросто), у него есть могучая компенсация всех бытовых страданий и психологических трудностей. И даже ребенок, попавший в модельный бизнес, осваивает массу полезных умений — если понимать под модельным бизнесом не раннее знакомство с некими сторонами жизни, а эстетическое чувство и способность красиво себя носить.

Опасны для ребенка, на мой взгляд, как раз не артистические, а околоартистические занятия. Долгие наблюдения над творцами внушили мне твердое убеждение, что творец как раз чаще всего — человек высоконравственный, с адекватными представлениями о добре и зле; он не лишен эгоизма и чудачеств, но умеет держать себя в руках, и дисциплина у него фантастическая, ибо без нее в искусстве ничего не сделаешь. Зато околохудожественные занятия, полубогемная среда, сплетни и т. п. — все это по-настоящему развращает, и я хорошо знаю «мосфильмовскую» молодежь (живу-то всю жизнь на Мосфильмовской). И в школе у нас были такие детки — дочки монтажеров, сынки директоров картин: нетворческие люди в творческой среде — это кранты. Это очень опасно. Они начинают вести себя, как творцы, — без всяких на то оснований, и дети их гордо рассказывают, как видели того же дядю Женю Евстигнеева пьяным в сосиску…

В ребенке-творце этого панибратства никогда нет. Талант есть прежде всего представление об иерархии.