Статьи из журнала «GQ»

В результате мы получаем классическую русскую ситуацию: оппоненты власти далеко не радужны, но сама власть такова, что критиковать ее противников попросту нельзя. И когда эти противники победят — а не победить они не могут, потому что вертикаль шатается и обречена рухнуть сама, — мы получим чрезвычайно сомнительную альтернативу, но спасти нас от нее, похоже, некому. В пожарах сгорели последние связи между народом и властью: отныне, чего бы ни показывали рейтинги, они отдельно. И это скорее хорошо — но хорошо ровно до тех пор, пока фанаты «Единой России» не сменились стройными рядами самодеятельных святых.

№ 11, ноябрь 2010 года

У кого власть?

В: У кого власть?

О: У паспортисток.

Тут оказалось, что мы с матерью не вступили в права наследования. Бабушка умерла 12 лет назад, дед ее пережил на год, теперь оказывается, что надо оформлять наследование квартиры. Хотя приватизирована она в равных долях, и прописаны мы там все вместе с того момента, как построен этот дом; и платим мы за эту квартиру все это время; и никаких других претендентов на нее нет. Но надо что-то оформлять, пришла бумага, иначе квартира не считается нашей собственностью.

Еду сначала один к единственному юристу, который занимается этой проблемой и располагается в офисе у черта на рогах. Весь наш гигантский район обслуживается нотариальной конторой, загнанной на самую далекую окраину в полушаге от МКАДа. Высиживаю двухчасовую очередь, теряю половину рабочего дня, узнаю, что вообще не имею права заниматься этой проблемой без доверенности и должен привезти мать. Назначают день. Везу. В результате двухчасовой очереди мать теряет половину уже собственного рабочего дня — да, ничего не поделаешь, она работает. Злорадные мрази, услышав однажды мой рассказ об этом на «Эхе Москвы», забросали меня комментариями: хорош сын, отказывающийся содержать мать! Им невдомек, что не всем нравится жить на чужом содержании. Есть люди, предпочитающие работать, пока могут. Теряем, стало быть, по рабочему дню и узнаем, что должны поехать по пяти адресам. В ДЭЗ — забрать выписки из домовой книги о том, что жили все вместе. Но вот же, у нас есть эти выписки! «А они у вас неправильные, устаревшей формы. И вот смотрите: вам надо отдельные на каждого умершего. Отдельно — что после смерти вашей матери вы проживали в квартире с отцом и сыном, отдельно — что после смерти вашего отца проживали с сыном». Не понимаем смысла, но киваем. Потом надо ехать в БТИ и получать там план квартиры. Тоже высидев очередь и тоже у черта на рогах. Сразу не дают, надо заказывать, хорошо, если будет готово через две недели. Справки из БТИ с прилагающимся чертежом квартиры тоже надо на каждого родителя. Потом надо поехать в архив, опять-таки на рогах, и взять справку о том, что дело о наследовании не открывалось: вам так сразу ее не дадут, только по нашему запросу, сейчас мы вам напечатаем наш запрос и его проверим.

Едем в ДЭЗ. ДЭЗ закрыт и работает, как все учреждения такого рода, по прихотливому графику: сегодня до двух, завтра с двух. Очередь в ДЭЗ идет побыстрей, чем раньше, потому что компьютеризация, но задачи, которые приходится выполнять компьютеру, так же бессмысленны, как и те, над которыми седели и толстели прежние советские паспортистки… Короче, излагать все это можно либо слогом Зощенко, либо бесконечными предложениями Петрушевской, в последнем случае добавляя какие-нибудь невыносимые физиологизмы вроде того, что в результате всех этих очередей у меня началась рвота и открылась диарея: но я же не ради литературной стилизации все это пишу. Я действительно хочу понять: зачем?!