Статьи из журнала «Компания»

В Государственной думе вызрел законопроект о принудительном прикреплении допризывников к земле. Раньше такая формулировка бытовала применительно к крепостному праву. Теперь любой призывник, уезжая куда-либо более чем на 15 суток, обязан ставить в известность военкома.

Дело славное, только я бы на подписку о невыезде посадил тогда все население России. Чем мы хуже призывников? У нас тоже полно обязанностей, от которых мы можем уклоняться. Один крепкий государственник тут же разразился в своем блоге филиппикой о том, что всех граждан России, не сходивших на последние президентские выборы, надо принудительно лишать права занимать государственные должности, а в перспективе — и прочих гражданских прав. Если не пользуешься — зачем тебе они? У тебя есть гражданское право поучаствовать в пьесе, написанной и срежиссированной без всякого твоего участия, а ты, сволочь, брезгуешь. Быстро встал, пошел, проголосовал! Иначе — ни тебе должностей, ни гражданских, ни водительских прав, а в идеале еще и невыезд за границу.

Этот невыезд в последнее время волнует многих. Ясно же, что именно право свободного перемещения по Земшару только и отличает нас от жителей позднего совка, да еще государственная риторика нынче погрозней. Недавно возникла идея — не выпускать за границу тех, кто не уплатил вовремя штраф ГИБДД. Но ведь это можно распространить на все виды платежей! У вас за квартиру уплочено? Свет? Газ? Налог на автомобиль? Алименты? А это что я вижу? Это у вас, гражданин, счет за оплату услуг телефонной справочной службы! На тридцать пять рублей ноль семь копеек! Ну-ка отойдите от государственной границы! Контракт срывается? Вы полагаете, ваш контракт важней, чем государственные тридцать пять рублей? Да даже государственные ноль семь копеек в сто раз важнее любых ваших личных планов. Пошел, скотина!

Наш гражданин вечно норовит ускользнуть от своих бесчисленных обязанностей и даже прав — в результате, к сожалению, у государства нет пока еще возможности круглосуточно контролировать любые его перемещения. С этим надо что-то делать, товарищи, этого так оставить нельзя, и Василий Якеменко, новый наш глава комитета по молодежной политике, уже предложил на каждого ребенка заводить электронный микрочип, чтобы вписывать туда данные о его разнообразных талантах. Нас именно талантливые граждане в первую очередь и волнуют. Остальные не так важны. Тогда как в талантливых — непременно надо вшить микрочип, во избежание утечки мозгов, чтобы они-то уж точно никак не могли избежать выборов и армии. Особенно армии. Есть шанс, что там им быстро объяснят истинное место таланта в иерархии гражданских доблестей.

Я так и вижу эти стройные ряды призывников, отправляющиеся в военкоматы для информирования тамошних служащих: выбываю на деревню к дедушке… на каникулы к бабушке… на месяц к иногородней возлюбленной… Лучше всего обязать бы их ежедневно отмечаться по месту выбычи, потому что призывник — такая вещь: когда надо, его никогда нет. Пусть каждый день заходит и фиксируется там, у бабушки. Когда дома — может ограничиваться простым звонком в военкомат, с домашнего телефона, чтобы определялся. Мол, вот он я. Неплохо бы еще еженедельный медосмотр, чтобы проверять, в какой степени он готов к труду и обороне. Короче, чтобы раз в неделю кровь, моча и полная антропометрия, и при малейшей патологии — госпитализация с заглатыванием кишки и принудительным клистиром трижды в сутки.

И знаете, что главное? Что вот пишу я все это — и не смешно абсолютно, потому что реально до дрожи. Потому что так и будет, вот увидите. Потому что театр абсурда умер, и анекдот исчерпался, ибо их место заняла действительность, и среди всего этого кто-то упорно продолжает обнаруживать приметы оттепели.

31 марта 2008 года

 

№ 12(505), 31 марта 2008 года

Русский дьявол

Недавно на входе в метро (станцию называть не буду, чтобы у дежурной не было неприятностей) турникет не поверил моей магнитной карте. Она сработала, он мигнул зеленым и снова стал красным, и впускать меня не захотел. Я на всякий случай проверил карту у кассирши. Та сказала, что все в порядке, бывает. Надо подождать семь минут, и по ней можно будет пройти в следующий турникет. Но как раз этих семи минут у меня не было. Меня ждали на ближайшей станции, а я и так уже опаздывал. Я подошел к дежурной и попросил меня пропустить.

— Нельзя, — сказала она. Это была бледная женщина с жидкими волосами, с бледно-голубыми глазками, совсем не той породы, которая обычно получает удовольствие от самого произнесения «нельзя» и «не положено». Она была измучена этими «не положено» и «нельзя» и с начала жизни насмерть кем-то перепугана.

— Вот же, — я показал карточку. — Ее в кассе проверили. Она действительна до конца марта.

— Ну и что же. Не положено.

— Слушайте, я в газете работаю. Вот удостоверение. Что я, врать буду?!

— Я знаю, что вы журналист. Я вас по телевизору видела.

— Ну так что?

— Не положено.