Статьи из журнала «Компания»

Что это означает для России? Ничего особенно плохого. Больше того — неучастие в новом правительстве Владимира Устинова и передвижение Сергея Иванова на вторые роли (из первых вице-премьеров в обычные) говорит о временном — быть может, тактическом, — поражении силовиков-патриотов, мысленно уже приготовившихся жать из Отечества все соки. Многие, однако, будут недовольны тем, что задвинуты люди хоть и неприятные, но идейные. А выдвинуты чистые клерки, без убеждений, с голой прагматикой, умеющие четко выполнять поручения, но крайне слабо представляющие реальную жизнь и настроения страны. Замечу со своей колокольни — все-таки культура мне ближе, — что назначать на высший пост в этой тонкой области можно кого угодно, наши писатели и кинематографисты в свое время и с Демичевым научились договариваться. Но пригодился бы все-таки человек, который тут жил в последние годы и знает контекст; из Франции все выглядит милей. Но ведь это и к лучшему, господа! Это означает некий простор для наших с вами возможностей. Все предположения, что правительство будет политическим, разбились о реальность: правительство будет техническим, политическим в нем будет только премьер, и он недвусмысленно дал понять, что на великие потрясения не ориентирован. Образ внутреннего врага ему не нужен, пугать остальной мир не хочется, и вообще он хочет работать с людьми, которые напомнят ему деловитую и скромную обстановку Дома дружбы в Дрездене. Сегодня уже ясно, что идеалом Владимира Путина является не сверхдержава (любовь к которой ему приписывали совершенно напрасно), а Германская Демократическая Республика. Запад, но без особенной свободы; Европа, но без открытости; исполнительность, но без смысла. Такого он подобрал наследника и такое правительство.

Хотим ли мы жить в ГДР? Лично я — не очень, но мне хватает опыта и знания истории, чтобы оценить как минусы, так и плюсы этого варианта. Штука же не в том, чтобы выразить свое отношение. Штука в том, чтобы обозначить вектор. Да, там было всевластное «штази», и убивали за попытку к бегству; но кто не лез на рожон — мог спокойно уйти либо в себя, либо на Запад. А на кухнях там было гораздо интересней, чем в ФРГ.

19 мая 2008 года 

№ 19(512), 19 мая 2008 года

Любовь гопника

Самая парадоксальная черта нового русского патриотизма — в котором не было бы ничего дурного, кабы не эта поразительная особенность, — отчетливый привкус гопничества. Я не очень понимаю, как перевести это слово на русский литературный: как правильно замечал Витгенштейн, труднее всего объяснить то, что понимают все. Точней всего будет заметить, что гопник — низшая ступень человеческой эволюции, промежуточная стадия между человеком пещерно-доисторическим и современным. Гопника отличает слепое стремление к доминированию вне зависимости от прав и оснований; он полагает добродетелями главным образом имманентности, то есть не то, что достигается, постигается или изготавливается, а то, что дано изначально. Место рождения, национальность, реже — социальную среду. Непросвещенность он считает достоинством, дикость — отвагой, хамство — признаком силы. В самом общем виде гопник — это малоразвитый тип, полагающий эту малоразвитость своей заслугой и знаком избранности. Слово — насколько знаю, петроградское — происходит от сокращения «ГОП» (Городское общежитие пролетариата), где в первые послереволюционные годы как раз и гнездился означенный антропологический тип.

Гопник — тот, кто в ответ на деликатное несогласие спрашивает вас о вашем социальном происхождении и о том, чем вы занимались до семнадцатого (девяносто девятого, две тысячи седьмого) года. Гопник безошибочным инстинктом, заменяющим ему ум, находит в обществе самую темную силу, объявляет ее наиболее перспективной и присасывается к ней. Гопник опознает врага не по словам или убеждениям (таких тонкостей его мыслительный аппарат не различает), но по внешнему виду: раньше его не устраивали очки и шляпа, сегодня он не любит скепсиса в глазах. Гопник значительно примитивнее скина, поскольку у скина есть убеждения; гопник убеждений не имеет и с легкостью надевает любые, которые позволяют отождествляться с уже упомянутыми темными стихийными силами.