Статьи разных лет

Московские «братья» Розового посвящения, в степени теоретического градуса Соломоновых наук приступили к деятельности литературной и просветительской в 1780-х годах, имея задачу: довести до внутреннего сознания слушателей (и читателей) ту мистическую литературу, которая изготовлялась в Москве руководящими братьями, а им, конечно, присылалась из Берлина (Вернадский Г.В. «Русское масонство в царствовании Екатерины II». Пг. 1917 г., с. 133). Эти братья упивались мистикой власти, которую они, «священники внутренней церкви», должны были взять в свои руки в ближайшем будущем, как им казалось, то есть с приходом к власти «святого» царя Павла I; они, как и все масоны мира, были приверженцами «высокого государства», мыслили себя как самую первую эманацию талмудического безликого Бога деистов и пантеистов, Эн-Софа, как посредников между небом и землёй, считали себя «высокой церковью», «долженствующей направлять из малого кружка всю духовную и материальную жизнь страны» (Вернадский, ук. соч., с. 221).

Но они, по существу, не обладали, как и любая недобрая сила, никакой творческой мощью, и могли лишь приноравливаться, маскироваться под творческое, сильное, самобытное начало.

За время существования нынешнего государства нашего, как кажется, ни разу не было нам сообщено историками, что есть идеал русской души в её историческом и государственном выражении, что есть формула русской жизни, с чем, собственно, вели борьбу наши интеллигенты-либералы. Против чего боролись силой, ложью, обманом «братья» розового креста в Москве.

Христианские представления, ценности вторгались в жизнь и мещан, и верхних слоёв образованного общества. Большинство дворянских родов, щедро отдавая дань масонским ложам, имели, как правило, среди своих членов и монахов, церковных подвижников. Нередко, под влиянием тех или иных потрясений, в вольнодуме совершался резкий перелом, и он либо уходил в монастырь, либо отдавал все деньги на строительство храма, или монастыря, или богадельни. Великосветская Анна Орлова, как и княгиня С. С. Мещёрская, не была исключением, а скорее правилом, Александра Сергеевна Шулепникова родилась в 1787 г., в 1809 г. она вышла замуж за генерала Готовцева. Вскоре после свадьбы генерал отправился на войну и в том же 1809 г., он был смертельно ранен. После смерти своего ребёнка в том же году Александра Сергеевна, лично известная Государю и Императрице, оставила навсегда свою усадьбу и ушла в Горицкий монастырь. Её одеянием стало платье из грубого холста, новины, выростковые башмаки, так что когда горничная её увидела в этой одежде, то заплакала. Александра Сергеевна Готовцева стала матерью Феофанией 1 6 сентября 1818 г., примерно тогда, когда Татьяна Ларина писала письмо Онегину. Для матери Феофании начался путь прискорбный, тяжёлый — путь смирения, отречения от воли, понуждения, путь монашеского воспитания. Этот путь мать Феофания «прошла вполне и без всяких колебаний». Вскоре к ней присоединилась другая превосходительная дама — её родная сестра Анна Сергеевна, ставшая матерью Маврикией. Вскоре к ним в монастырь пришла и приняла постриг воспитанница графини Анны Орловой-Чесменской Мария Крымова. Пришло время, и им было указано явиться в Петербург и здесь своими руками восстановить женский монастырь. Доходов не было, на каждую сестру казна отпускала 20 рублей ассигнациями в год, то есть примерно по 1 рублю серебром в месяц. Это были голод и нищета. Сестры просили милостыню, учились ремёслам, сами замешивали раствор, учились иконописи, копали землю под фундамент.

В 4 часа они были уже на ногах: день начинался и заканчивался длительной службой. 70 сестёр воздвигали новый монастырь — Санкт-Петербургский женский, самый крупный в городе.