Статьи разных лет

Вернемся теперь снова на наш главный наблюдательный пункт – к предисловию к «К критике политической экономии» – и проследим следующую, на этот раз решающую, стадию становления материалистического понимания истории. В изложении Маркса мы дошли до момента, когда он начал систематическое изучение политической экономии: «Начатое мною в Париже изучение этой последней я продолжал в Брюсселе, куда я переселился вследствие приказа г-на Гизо о моей высылке из Парижа». Затем Маркс продолжает: «Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом». И далее следует классическая формулировка сущности материалистического понимания истории. Это известнейшее место мы – не без умысла – опускаем. Изложив суть своей концепции, Маркс сообщает – это место мы уже приводили, – что Энгельс «пришел другим путем к тому же результату», после чего Маркс продолжает свой рассказ следующим образом: «…И когда весной 1845 г. он (Энгельс. – Г.Б.) также поселился в Брюсселе, мы решили сообща разработать наши взгляды в противоположность идеологическим взглядам немецкой философии, в сущности свести счеты с нашей прежней философской совестью. Это намерение было осуществлено в форме критики послегегелевской философии. Рукопись – в объеме двух толстых томов в восьмую долю листа – давно уже прибыла на место издания в Вестфалию, когда нас известили, что изменившиеся обстоятельства делают ее напечатание невозможным. Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, что наша главная цель – уяснение дела самим себе – была достигнута»[246].

Рукопись, в которой Маркс и Энгельс уяснили дело самим себе, – это «Немецкая идеология».

Сопоставляя то, что Маркс сообщает до и после изложения сущности самой его концепции, – чтобы облегчить такое сопоставление, мы и опустили это известное место, – сопоставляя сказанное Марксом до и после этого места, можно сделать определенный вывод относительно того, когда и где пришел Маркс к общему результату своего исследования закона развития человеческого общества. К этому результату Маркс пришел в Брюсселе в 1845 г. и «уяснил» его себе в «Немецкой идеологии».

Мы уже видели, что в работах Маркса до брюссельского периода еще не сложилась в полном виде концепция, классическую формулировку которой Маркс дал в рассматриваемом предисловии 1859 г. С другой стороны, именно в первой главе «Немецкой идеологии» мы впервые находим не только все элементы содержания этой концепции, но и обобщенную формулировку ее сущности, которая даже по форме напоминает классическое резюме 1859 г.[247]

Но, прежде чем конкретизировать это общее представление о значении 1845 г. в истории материалистической концепции Маркса, необходимо учесть еще два важных свидетельства Энгельса.

Первое относится к 1885 г. («К истории Союза коммунистов»): «Когда мы весной 1845 г. снова встретились в Брюсселе, – сообщает Энгельс, – Маркс, исходя из вышеуказанных основных положений, уже завершил в главных чертах развитие своей материалистической теории истории, и мы принялись за детальную разработку этих новых воззрений в самых разнообразных направлениях»[248].

Второе относится к 1888 г. (Предисловие к английскому изданию «Манифеста Коммунистической партии»): «Когда же весной 1845 г. я вновь встретился с Марксом в Брюсселе, – повторяет Энгельс, – он уже разработал эту мысль и изложил ее мне почти в столь же ясных выражениях, в каких я привел ее здесь»[249].

Таким образом, и Маркс, и Энгельс одинаково утверждают, что к весне 1845 г. Маркс уже пришел к общей концепции материалистического понимания истории, уже завершил в главных чертах развитие материалистической теории истории, уже почти разработал основную концепцию – ядро этой теории – и изложил ее Энгельсу.

Маркс вынужден был переселиться в Брюссель в начале февраля, Энгельс переехал в Брюссель в начале апреля 1845 г. Значит, можно считать, что Маркс изложил Энгельсу эту сложившуюся у него в общих чертах концепцию в апреле 1845 г.

С другой стороны, Маркс утверждает, что именно в «Немецкой идеологии», т.е. несколько позднее, они «уяснили дело самим себе». Сопоставление этого свидетельства с фактами – с содержанием рукописи «Немецкой идеологии» и других работ 1845 г., предшествовавших ей, – ясно показывает, что, во-первых, до «Немецкой идеологии» эта концепция еще не появляется и, во-вторых, в рукописи самой «Немецкой идеологии» она как раз находится в завершающей фазе своего формирования. Следовательно, у нас есть все основания различать уровень, достигнутый весной 1845 г., и уровень, достигнутый в «Немецкой идеологии». Но о первом мы можем судить лишь по косвенным данным, тогда как содержание «Немецкой идеологии» доступно прямому исследованию.